Новая теоретическая модель политического радикализма разработана исследователями из Колледжа Брин-Мар, которые утверждают, что стратегии предотвращения терроризма, основанные на изучении психологии больших групп людей, не дают результатов.
Как идеология, частным проявлением которой являются политические убийства, терроризм был известен еще в Древнем мире. Однако до настоящего времени не существует единого научного определения этого явления, и его правовой статус зачастую определяется юрисдикцией. Политически мотивированные насильственные действия, осуществляемые подпольными организациями для запугивания отдельных лиц или всего общества, могут служить основой терроризма. В Новое время наиболее широкое распространение получил международный терроризм, появившийся в 1960-х годах. Эта форма идеологии направлена на разрушение фундаментальных основ государства (экономических, социальных) и нередко связывается с радикальными религиозными течениями, в частности, исламом.
Теракты 11 сентября 2001 года спровоцировали всплеск внимания к данному явлению. Исследователей интересуют процессы, определяющие трансформацию радикальных убеждений в акты массового насилия, а также потенциальные методы предотвращения такого развития событий. Недостаточно информации о распространенности психопатологий среди лиц, совершающих террористические акты. Тем не менее, результаты исследований показывают, что большинство людей не решаются воплотить свои экстремистские планы, такие как совершение самоубийство, убийство или принять участие в протесте, несмотря на существующее недовольство, разрыв между радикальными идеями и реальными действиями остается значительным, что подтверждается ограниченным количеством лиц, причастных к террористической деятельности.
Изучение истоков террористических актов породило создание нескольких теоретических моделей. Одна из них представляет радикализацию как шестиэтажную лестницу, главным условием которой является поступательное движение от восприятия несправедливости к терроризму. В новой статье исследователи описали модель «двух пирамид», которая не предполагает такой последовательности. Концепция разделяет радикализацию на два направления: радикализацию мнений и действий. Этажность первой пирамиды формируют нейтральные, сочувствующие (поддерживают идеологию, но не оправдывают насилие) и оправдывающие насилие субъекты. Вторая пирамида включает в себя политически инертных граждан, активистов, радикалов и, наконец, террористов.
В отличие от активистов, оказывающих правовую поддержку, последние совершают незаконные действия и преступления против мирного населения. При этом, хотя разграничение между активистами и радикалами слабо подкреплено эмпирическими данными, различие между радикалами и террористами является статистически значимым: контент-анализ показывает, сайты, пропагандирующие террористическую деятельность, ориентированы на пользователей с высокой мотивацией, однако, склонных к принятию решений, основанных не на рациональном анализе. Исследования показывают, что переход между различными идеологическими платформами происходит крайне редко (в 99% случаев не наблюдается), и побуждающим фактором для радикальных действий, как правило, являются не идеологические убеждения, а внешние обстоятельства – как личные (например, проблемы в личной жизни или склонность к риску), так и социальные (например, конкуренция или ощущение изоляции). Таким образом, концепция «производства» террористов не находит подтверждения.
Радикализация действий, по мнению исследователей, является проявлением индивидуальной и групповой психологии, тогда как радикализация взглядов относится к психологии масс. Авторы утверждают, что меры по борьбе с терроризмом, такие как ужесточение миграционного законодательства и демонизация ислама, направлены на психологию масс, однако не мешают переходу к радикальным действиям и, соответственно, не являются эффективными. Ограниченными возможности для классификации террористов-одиночек, включая «школьных стрелков», которые часто демонстрируют признаки психических расстройств, авторы назвали одним из недостатков новой модели. Исследователи подчеркивают, что подобные случаи – это редкий пример трансформации радикальных настроений в радикальные действия.
Статья опубликована в журнале American Psychologist.
Ранее российские социальные сети запустили функцию проверки безопасности пользователей после теракта в Санкт-Петербурге. В результате взрыва в метро 3 апреля погибли 14, пострадали 49 человек.