Казанская тюремная психиатрическая больница НКВД СССР, также известная как Казанка, представляла собой особо секретный стационар советской карательной психиатрии. Первая подобная лечебница в «стране самых счастливых рабочих». Первая в мире. Мозгоправа неугодных – это метод, применявшийся всегда и везде: и в США, и в Китае, и в Германии.
Во время многих тоталитарных режимов, а также и когда вовсе не было никаких режимов, например, во времена начала насильственной христианизации Руси и централизации государственной власти, инакомыслящие помещались в монастыри.
Это происходило не из корысти, а по указу Киевского князя Владимира (996 г.). Уже в конце XI века в киевских монастырях появились «крепкие темницы» для особо буйных. Но это была, конечно, не психиатрия – лишь «кладезь абсолютной истины», то есть слово Божие.
Психиатрия оформилась как наука только в начале XIX века и сразу же заинтересовала российских правителей. Николай I, прочитав «Философское письмо» Петра Чаадаева, сделал пометку: «После прочтения статьи считаю её содержание смесью дерзкой бессмыслицы, достойной человека помешанного…». Полицейские органы оперативно отреагировали, объявив философа сумасшедшим.
Тоталитарные режимы предположительно создают условия для развития карательной психиатрии. Чем тираничнее власть, тем больше контроля она требует и чем сильнее ей свойственна параноя. Психиатрия – область непонятная большинству, где границы между нормой и патологией размыты. В подобной обстановке ловить инакомыслящих сравнительно просто.
Тяжелая ситуация складывается из-за тесной связи психиатрии с политикой, отсутствия правовой базы, регулирующей помощь, идеологизации науки и отрыва от мировых достижений в этой области. Использование сильных препаратов с тяжелыми побочными эффектами только усугубляет положение.
Классика жанра
Конечно же, «самосвал». В смысле СССР. Основателем карательной психиатрии в стране считается Феликс Эдмундович Дзержинский. Первой его жертвой стала революционерка-террористка, лидер левых эсеров Мария Спиридонова. В 1921 году Железный Феликс пишет начальнику Секретного отдела ВЧК Самсонову: «Надо договориться с Обухом и Семашкой для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, чтобы из него ее не украли или не сбежала. Охрану и наблюдение надо было бы организовать достаточную, но в замаскированном виде. Санаторий должен быть таким, чтобы из него трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете такой и наметите конкретный план, доложите мне».
О функционерах доложили: «Психический психоз, состояние тяжелое, угрожающее жизни». Диагноз поставил светило отечественной психиатрии, профессор Петр Ганушкин, всегда готовый к услугам. Но массово по статье 58 стали перевоспитывать лишь начиная с 1935 года, когда был сформирован «спецкорпус» Казанской психиатрической больницы, с 1939 года перешедший в полное подчинение органов НКВД…
Товарищ, верь!
Пройдет она –
И демократия, и гласность.
И вот тогда госбезопасность
Припомнит ваши имена.
Методы
Затем подключили Институт судебной психиатрии имени Сербского. Тот, что применял метод кофеин-барбитуратного растормаживания. Он работал так: сначала пациента погружали в состояние заторможенности, а затем во время судебно-следственной экспертизы он становился разговорчивым, как сорока. Позже институт начал разработку медикаментов, которые снижали контроль за высказываниями у тех, кто проходил судмедэкспертизу. Экспертиза проводилась многими, а потом их помещали прямо в больницы. Но назвать это больницей можно было с большой натяжкой. По словам члена КПСС, пропагандиста Свердловского райкома КПСС Москвы Сергея Писарева, пациенты не могли общаться с родственниками, нельзя было выйти даже в коридор, камеры запирались, на окнах – решетки, за ними – будки с собаками и сотнями тюремщиков. Психиатры — «морально разложившиеся люди, соучастники расправы над невиновными. Никаким лечением они не занимаются. Все время уходит на слежку и писанину».
В камерах была ужасная теснота: между кроватями пройти не мог ни один человек. Узникам приходилось постоянно сидеть или лежать на койках в душном воздухе. Туалеты отсутствовали, по нужде можно было сходить лишь в определенное время и всего несколько минут каждому. Политических содержали отдельно – вместе с насильниками, убийцами, умственно отсталыми, а также страдающими кататоническим возбуждением и другими опасными заболеваниями. В течение многих лет узникам приходилось наблюдать все это.
В 1960-е годы союзного масштаба психиатрическая карательная машина достигла пика своего развития. Сеть тюремных психиатрических больниц расширялась: новые учреждения появлялись в Ленинграде, Минске, Смоленской области, Днепропетровске, Орле и других городах.
Персоналии
Известный пациент ТПБ Иосиф Бродский вспоминал о применении «укрутки»: уколы транквилизаторов в глубокой ночи, погружение в ледяную ванну, заворачивание в мокрую простыню и размещение рядом с батареей. Простыня высыхала от жара, врезаясь в тело. Введение серы причиняло сильную боль даже при малейшем движении мизинца. Это делалось для остановки активности, чтобы человек не мог пошевелиться. Серу обычно колют буйным во время метаний и скандалов. Кроме того, санитарки и медбратья таким образом развлекались. Бродский вспоминал молодых пациентов с заскоками, которых санитарки дразнили эротическим образом. Как только у них начиналось возбуждение, медбратья появлялись и скручивали их, кололи серу.
Запись в истории болезни
Процедуру клизмы воспринимает спокойно. ругается про себя.
Т-4
«Операция Тиргартенштрассе 4». Программа уничтожения в нацистской Германии. Там карательная психиатрия достигла пика своей жестокости. Массовая стерилизация (300 тыс. человек) и убийства (70 тыс. человек) – основные методы психиатров Третьего рейха. Но дело не ограничилось реальными душевнобольными. Введение термина «замаскированное слабоумие» дало нацистским врачам больше власти, расширивших генетические теории о слабоумии. Под эту категорию теперь попадали коммунисты, пацифисты и демократы, а также гомосексуалисты.
Генрих Гиммлер считал гомосексуалистов «смертью нации». По его мнению, в Германии 1937 года насчитывалось от одного до двух миллионов гомосексуалистов, то есть 7–10% мужского населения страны. Тем не менее, как объекты полного уничтожения гомосексуалисты не рассматривались. Предполагалось «перевоспитание» и «лечение», а тех, кто не поддавался — ждала смерть. Однако впоследствии законодательство ужесточили, и мужчин с гомосексуальными наклонностями решено было кастрировать и отправлять в концлагеря. Отсутствие такого же отношения к лесбиянкам примечательно: считалось, что нетрадиционная ориентация женщин не мешает рождению «генетически полноценных» арийских детей.
В лечебных учреждениях для душевнобольных людей убивали прямо — путем отравления или просто не кормили.
Иногда же медленно сокращали порции и ухудшали качество пищи, что вело к медленной и мучительной кончине.
Программа предусматривала уничтожение «социальных паразитов» – больных более пяти лет, инвалидов, неизлечимо больных детей, алкоголиков, наркоманов, преступников, бездомных и попрошаек. Под программу попали также возвращавшиеся в Германию солдаты с тяжелыми увечьями. Евреи, и вообще все «унтерменш», находились под угрозой уничтожения.
В числе карателей был Йозеф Менгеле, известный как «ангел смерти». Как врач, работавший в Освенциме, он совершал изуверские опыты: анатомировал живых младенцев, кастрировал мальчиков и мужчин без обезболивания, подвергал женщин ударам тока высокого напряжения для проверки их выносливости, впрыскивал в глаза детей химикаты, чтобы изменить цвет радужки, ампутировал органы и сшивал близнецов.
Дурной пример
Традиции китайской карательной психиатрии сформировались под воздействием СССР. В период с 1966 по 1976 годы, во время «культурной революции», ее применение было широко распространено, затем снизилось и к началу 2000-х годов возросло вновь.
Робин Мунро, исследователь истории Китая, заявляет, что с конца прошлого — начала нынешнего века в психиатрические клиники попали как минимум три тысячи китайцев (не считая членов «Фалуньгун» — религиозного движения, запрещённого в КНР), которые не согласны с властью.
Газета The Guardian сообщает: как только полицейский или гражданский психиатр признаёт кого-то душевнобольным, пациент лишается всех юридических прав и может содержаться до бесконечности. Китайский правозащитник Чжан Цзаньин в интервью Epoch Times в 2010 году утверждал, что случаи использования психиатрии в политических целях в Поднебесной всё чаще.
Государственный департамент США в ежегодном докладе о правах человека в Китае заявляет, что в психиатрических больницах КНР содержатся политические деятели, профсоюзные активисты, члены домашних христианских церквей и апеллянты.
Мнение
– Выражение «карательная психиатрия» ассоциативно отсылает нас к использованию психиатрии как средства политических репрессий в Советском Союзе, – говорит известный петербургский психоаналитик Дмитрий Ольшанский. – Правозащитники объясняют это явление тоталитарным строем, когда ГУЛАГ прекратил свое существование, но режим все еще должен был изолировать несогласных и инакомыслящих каким-то образом. Однако мы знаем, что карательная психиатрия существовала не только при таких режимах. Например, в США в XIX веке было научно описано такое психиатрическое заболевание, как «драпетомания», якобы существовавшее только у представителей негроидной расы и побуждавшее рабов к бегству. Иными словами, попытка обрести свободу могла быть диагностирована как психиатрическая болезнь, требующая лечения. Сегодня нам это кажется вопиющим расизмом и жесточайшим злоупотреблением психиатрией.
В Петербурге расположена клиника Св. Николая Чудотворца на Пряжке, где находились 150 участников Польского восстания 1830 года. У всех постановлен диагноз «буйное помешательство». Многочисленные примеры подобного рода опровергают идею о том, что карательная психиатрия развивается исключительно в странах с тоталитарным режимом и отсутствием гражданских прав, где общество живет в паранойе борьбы со внутренними и внешними врагами.
С моей точки зрения, сама по себе психиатрическая концепция, сложившаяся в истории человечества, склонна к применению наказаний, независимо от системы правления, политической организации и уровня гражданских свобод.
Благодаря трудам Мишеля Фуко известно, что системы психиатрии и пенитенциарной дисциплины развивались параллельно как социальные практики контроля. В истории человечества стремление к управлению поведением тела и разума шло рука об руку. Поэтому не удивительно, что психиатрия изначально складывалась как исправительная практика, будучи ближе к системе наказания, чем к системе лечения.
Если рассмотреть первые психиатрические клиники, то обнаружим, что они располагались преимущественно в бывших тюрьмах. Обратив внимание на ранние теоретические работы по психиатрии, мы увидим там скорее дискурс дрессировки и подавления, чем дискурс исцеления и адаптации.
Здоровым считали пациента, соглашающегося с мнением врачей и разделяющего их взгляды. Такой пациент подавлял свои фантазии и начинал мыслить так, как предлагал врач. Из-за этого ученые употребляли выражения «подавить недуг», «укротить болезнь», «подчинить сознание своей воле» и подобные метафоры дрессировки.
Разум больного воспринимался врачами не как явление, требующее ухода, а как то, что нужно подчинить своей воле. Не было речи об адаптации к реальности или бесконфликтном общении с миром. Единственная цель – заставить пациента принять модель реальности, которую проповедовали врачи. Это считалось признаком выздоровления.
Таким образом, психиатрия изначально формировалась как дисциплинарная, а не медицинская практика.
Этот факт создал огромные барьеры для теоретического и клинического развития психиатрии. Психиатрия смогла развиваться лишь после смены парадигмы и получения четких границ предметного поля. Наука стала заниматься лечением головного мозга, а не попытками трансформации и контроля над субъектом. Только в последние десятилетия медицинские технологии позволили изучать головной мозг настолько глубоко, чтобы отслеживать воздействие препаратов на отдельные центры и быть уверенными в их эффективности. С этого момента психиатрия перешла от практик подавления и наказания к практикам курации, сопровождения и адаптации.
Развитие медицинских технологий и углубленное изучение головного мозга позволили вовлечь психиатрию в решение медицинских вопросов и ограничить ее предмет исследования областью физиологии без попыток воздействия на сферу субъективности и психический аппарат человека. Только тогда, когда психиатрия будет заниматься только дисфункциями головного мозга, не вторгаясь в сферу субъекта и не пытаясь влиять на структуру и инстанции психического аппарата, мы можем быть уверены, что для карательной психиатрии не останется места.