Противостояние консерваторов и либералов имеет глубокие исторические корни. Пытаясь обойти политические аспекты, рассмотрим психологические факторы этого противостояния и попытаемся выяснить, чем может отличаться структура мозга консерваторов от структуры мозга либералов.
Сразу оговоримся, Naked ScienceНастоящая статья не стремится оскорблять или задеть чувства кого-либо. Политические аспекты освещаются лишь в мере, необходимой для понимания общей ситуации. Текст не призван побудить кого-то принять какую-либо политическую позицию. Стремление автора — сделать текст максимально нейтральным и исследовать психологию консервативно и либерально настроенных людей, изучению которых посвящено много научных работ. В целом подобными вопросами занимается политнэвробиология или нейрополитика, область науки, охватывающая биологию, психологию и социологию.
Кто они такие?
Началом служит краткое определение консерваторов и либералов, а также их отличия. Консерваторы стремятся сохранить существующее положение дел, поддерживают традиционные ценности и верят, что резкие изменения вредны для общества. Подлежащие «консервированию» ценности могут варьироваться в зависимости от времени и типа общественного устройства. В конце эпохи СССР это были коммунистические идеалы, современный консерватор скорее будет защищать «стабильность и православие», а в США ультраконсерваторы ориентированы на лозунг «Снова сделать Америку великой», то есть сохранение «американской мечты».
Либералы основывают свою идентичность на преданности высшей ценности — свободе человека и правам личности. Потому обычно они выступают за прогрессивные изменения, а их либерализм зависит от того, что противники стремятся «сохранить», и наоборот. Например, в США либералы поддерживают социальное обеспечение, а в России — рыночные принципы, но при этом личную свободу. В то же время оппоненты в России выступают за социальные гарантии и сильное государство.
Свой-чужой
Проанализировав проблему с точки зрения бессознательного, заметим, что глубокое противостояние, охватывающее политику, экономику и общество в целом, часто основывается на разделении на «своих» и «чужих».
Это понятие из социологии и социальной философии. «Свои» — сообщество, членство в котором человек признает за собой. «Чужие» — общество и его члены, с которыми индивид себя не отождествляет. Вероятно, это понятие появилось еще со времен первобытно-общинного строя (а на самом деле — из биологического прошлого, когда наши предки жили в группах, охраняя своих самок и территорию). «Свои» — «родня», мое племя, а «чужие» — потенциальные или реальные враги, которые могут убить и забрать все.
Польско-британский психолог социальной направленности Анри Тэшфел в 1970-х годах разработал по этой концепции свою теорию социальной идентичности, введя понятия ингруппы и аутгруппы. И отождествление со «своей» группой, как бы ни хотелось этого многим, основано скорее не на интеллектуальном выборе, а на более глубоком и сильном — эмоциональном.
То, что приверженность определённым политическим взглядам связана с идентификацией, свидетельствует тот факт, что разногласия на этой почве нередко приводят к серьёзным разрывам даже между близкими людьми: супругами, родителями и детьми. Что касается посторонних людей — разная политическая идентификация в сложных обстоятельствах (например, при обострении международного противостояния) способна вызвать конфликты, иногда даже братоубийственные.
Тэшфел считал такие войны следствием коллективного нарциссизма: люди преувеличивают положительный образ и важность своей группы. Тот, кто подвержен этому явлению, рассматривает её как продолжение себя. Отсюда стремление к признанию не только индивидуального величия, но и выдающего положения своей группы окружающими. Коллективные нарциссы также охотно агитируют за ответные меры в отношении других групп, если считают, что их государству или этносу нанесено оскорбление.
Индивид, идеализирующий группу, должен помнить, что она может совершать как благодеяния, так и жестокость по отношению к тем, кто ей не принадлежит.
О жестокости фашистов по отношению к другим нациям и народам написано так много, что не стоит повторяться. Основная причина — не столько молчание тех, кто не согласен, сколько активное участие тех, кто согласен. А согласны были многие. Эрих Фромм, знаменитый немецкий социолог, писал о феномене фашизма и связанной с ним так называемой авторитарной личности — или «человека толпы». В основе этой личности лежит глубинный комплекс неполноценности, который она пытается реализовать за счет других. Последним часто выступает «общий враг», к которому соображения об общечеловеческих ценностях неприменимо. Таких людей очень много и есть в любых странах.
Даже такая, казалось бы, рациональная вещь, как политическая ориентация, — следствие в первую очередь не интеллектуального, а эмоционального, глубинного бессознательного выбора. Хотя за жизнь политические взгляды могут меняться — ведь меняется сам человек и политическая «мода», — можно с известной уверенностью предположить, что радикально настроенный либерал едва ли когда-нибудь станет консерватором, а наоборот — тоже.
Две вселенные
Политическая позиция не обуславливается только эмоциональной составляющей, но и устройством мозга тех, кто привержен идее свободы личности, и тех, кто отдаёт предпочтение традиционным ценностям. пришлиУченые из США провели эксперимент с 46 добровольцами (белыми американцами), имевшими четко выраженные политические взгляды. Их попросили ответить на вопросы о поддержке абортов, военных действий в Афганистане и Ираке, отношении к теории Дарвина, росту расходов на вооружение, иммигрантам, гей-парадам и так далее. В зависимости от ответов участников разделили на консерваторов и либералов.
Участникам показывали картинки: 30 нейтральных и три, способные вызвать страх. Датчики фиксировали физиологические реакции испытуемых. Потом добровольцев пугали неожиданным громким звуком. Исследователи обнаружили, что реакция на испуг у консерваторов была сильнее, чем у либералов.
Предположили, что склонность к разному реагированию на пугающий стимул обусловлена генетическими факторами. Это косвенным образом подтверждаютДругие исследования установили, что у сторонников консерватизма миндалевидное тело мозга больше, чем у сторонников либеральных взглядов. Известно, что амигдала отвечает за формирование эмоций, в том числе страха. Люди с разрушенной вследствие болезни Урбаха—Вите (редкого генетического заболевания) амигдалой не испытывают страх вовсе.
Внешняя реакция на пугающий стимул может отличаться от того, что демонстрирует мозг. Многие уверены, что картинка их не пугает, а в это время мозг воспринимает совсем другое. И наоборот — некоторые убеждены, что боятся, но серое вещество не реагирует на стимул. Если политические взгляды определяются физиологией, неудивительно, что люди так сильно к ним придерживаются, даже если им приходится порвать отношения с близкими.
Впрочем, другое исследованиеИсследование, опубликованное в журнале PNAS 13 мая 2021 года, показало, что мозг либералов и консерваторов работает аналогично. Отличие наблюдается только при столкновении с провокационными или поляризованными точками зрения. В эксперименте участвовали 44 добровольца, разделенных на две группы по взглядам: одни поддерживали идеи свободы, другие — традиционные ценности. Всем показывали три видеоролика: выпуск новостей, политические дебаты и документальный фильм о природе.
В ходе исследования ученые отслеживали мозговую активность участников с помощью фМРТ. Затем участники заполнили анкету, оценив видео, и прошли политические и когнитивные тесты. Результаты показали, что во время просмотра политических дебатов мозг людей с совпадающими взглядами синхронизировался: одинаковые группы нейронов активировались в разных областях серого вещества. Такого явления не наблюдалось при просмотре фильма о природе или выпуска новостей.
Исследование показало, что у обоих групп — консерваторов и либералов — во время обработки политической информации работу мозга влиял страх неопределенности. Участники с меньшей терпимостью к неопределённости демонстрировали более радикальные политические взгляды, независимо от их принадлежности к той или иной группе, по сравнению с теми, кто менее подвержен страху неопределенности.
А еще многочисленные исследования показываютЛибералы в среднем относятся к отталкивающим стимулам с меньшей неприязнью, чем консерваторы.
Любое отклонение от общепринятых норм, сложившихся за много веков, воспринимается как неприемлемое, чужое и потенциально опасное. Такая позиция сформировалась веками и часто демонстрировала свою эволюционную эффективность по сравнению с новаторскими подходами, которые могли принести успех, но несли риск поражения или гибели. Возможно, более сильная реакция на тревожные сигналы имеет те же эволюционные корни.