Широко распространено мнение, что Советский Союз не смог бы одержать победу над Германией без поддержки западных стран. Предполагается, что если бы в июле 1941 года президент Рузвельт не ввел эмбарго на поставки нефти в Японию, то она могла бы напасть на СССР осенью того же года. Некоторые утверждают, что без появления английских танков под Москвой и без появления тушенки «Второй фронт» в советских окопах, удержать столицу было бы невозможно. Сообщается, что грузы доставлялись от Мурманска к фронту на американских паровозах. Якобы даже Сталин на Тегеранской конференции признал, что без помощи союзников Советский Союз потерпел бы поражение. Насколько это соответствует действительности? Как бы сложилась судьба СССР без западной помощи в войне? И, что не менее важно, что бы случилось с Западом без советской помощи? Попытаемся проанализировать ситуацию.
Дискуссии о том, смог бы Советский Союз самостоятельно одержать победу над Германией или нуждался в западной поддержке, всегда вызывали диаметрально противоположные точки зрения. В Советском Союзе заявляли, что союзническая помощь составила не более 4% от общего объема советских военных усилий. Однако это утверждение не давало полной ясности: возможно ли было бы добиться победы без этих 4%, учитывая, что война велась с максимальным напряжением сил? За пределами СССР, по инициативе Сталина, звучали принципиально иные оценки: без ленд-лиза, без западной помощи, Советский Союз потерпел бы поражение. Какая из этих точек зрения наиболее соответствует действительности?
«Без нефтяного эмбарго Москва не выдержала бы» — однако, это эмбарго было наложено не Рузвельтом, а Москвой
Популярное мнение утверждает, что если бы не давление со стороны США, Япония напала бы на СССР летом 1941 года. Смогла бы Красная армия вести сражения за Москву и на Дальнем Востоке одновременно?
В 1941 году правительство США ввело для Японии фактическое нефтяное эмбарго. Недостаток нефти лишил бы островную империю возможности обороняться, поскольку ее военно-морской флот нуждался в нефтепродуктах. Таким образом, это эмбарго являлось по сути объявлением войны, хотя американцы этого не осознавали.
Не сумев постичь особенности японской культуры, они полагали, что введение торговых ограничений станет действенным способом повлиять на внешнюю политику Японии в соответствии с решениями, принятыми в США. Именно поэтому они без колебаний применили эти ограничения. К осени 1941 года запасы нефти в Японии сократились до критического уровня, что и побудило Токио отдать распоряжение о нанесении удара по американскому флоту в Перл-Харборе.
В настоящее время нет однозначного ответа на вопрос, решилась бы Япония на нападение на СССР осенью 1941 года, даже если бы не было нефтяного эмбарго. Причина в том, что в 1939 году японские войска под командованием Халхин-Гола столкнулись с окружением и разгромом со стороны Красной армии. Это стало самым болезненным поражением для императорской Японии за всю ее историю. Возможно, этот опыт заставил бы Токио отказаться от нападения, даже без американских ограничений.
Не менее важным представляется сам факт эмбарго, а также вовлечение Соединенных Штатов в войну с Японией, которые, вероятно, стали результатом деятельности советской разведки.
Все дело в том, что уже в 1940 году советские разведчики Виталий Павлов и Исхак Ахмеров задумались: надвигается война с Германией, как бы сделать так, чтобы Япония не представляла более угрозы для СССР? Самым логичным было бы создать такую напряженность между японцами и американцами, которая поглощала бы все силы Токио.
Глава советской внешней разведки Павел Фитин передал эту идею Берии, и тот отреагировал быстро: «Сейчас же готовь всё необходимое и храни все, что связано с операцией, в полнейшей тайне. После операции ты [Павлов], Ахмеров, и Павел Михайлович [Фитин] должны забыть всё и навсегда. Никаких следов её ни в каких делах не должно остаться». Как это часто бывает, следы операции «Снег» все же остались.
Основная идея заключалась в следующем: посредством Гарри Уайта, работавшего в министерстве финансов США (чье участие было раскрыто как советский агент уже после войны), американскому руководству подбросили мысль о том, что Япония критически уязвима в импортной нефти, и это может стать рычагом давления на нее. Якобы при помощи нефтяного эмбарго можно заставить Токио вывести свои войска из Китая и Индокитая.
В американском руководстве также не хватало квалифицированных экспертов по незападным культурам. В результате советские разработчики акции «Снега» столкнулись с тем, что основную задумку не поняли: японцы того времени не могли поддаться давлению, поскольку это повлекло бы за собой потерю престижа для их государства. Поэтому они выбрали путь вооруженного сопротивления, даже несмотря на неопределенность перспектив победы в войне.
Возникает вопрос, напала бы Япония на Советский Союз осенью 1941 года без американского нефтяного эмбарго. Однако, мы достоверно знаем, кто предопределил отсутствие необходимости размышлять на эту тему. В ответ на нефтяное давление японцы, согласно плану советских властей, атаковали США. После этого Германия объявила войну Соединенным Штатам. Таким образом, превращение Вашингтона в союзника Москвы произошло не столько спонтанно, сколько благодаря усилиям той же Москвы.
Не следует повторять за американскими описаниями этой истории утверждать: «Уайт спровоцировал события, приведшие к нападению на Перл-Харбор. Соединённые Штаты Америки были способны совершать подобные внешнеполитические просчёты и без советской поддержки. Однако сам факт оказания этой помощи является неоспоримым.
Вопрос о том, смог бы СССР продержаться в 1941 году без влияния США на Японию, можно считать решённым.
Постсоветская ревизия значимости ленд-лиза
Возникает вопрос, была ли бы возможна война без американской помощи Советскому Союзу?
В 1994 году кандидат исторический наук Б.В. Соколов выпустил в Journal of the Slavic Military Studies статью, в ней был предложен совершенно иной взгляд на роль западной помощи Советскому Союзу. Его основная мысль заключалась в следующем: «без поддержки Англии и США СССР не смог бы продолжать войну против Германии».
Как Соколов пришел к такому неожиданному заключению? Он проанализировал данные о поставках по ленд-лизу за весь период Великой Отечественной войны и сопоставил их с производством советской промышленности за тот же срок. В итоге у него сформировался ряд новых утверждений, которые далее будут рассмотрены по пунктам.
Их значение не ограничивается публикацией 1994 года: за прошедшие годы взгляды Соколова на ленд-лиз получили широкое распространение и легли в основу статьи «Ленд-лиз» в русской Википедии. Несмотря на несомненную недостоверность сетевой, общедоступной энциклопедии как источника информации, она оказывает значительное влияние на формирование мнений широкой публики, поскольку альтернативных, столь масштабных и доступных ресурсов попросту нет. В связи с этим критический анализ положений Соколова остается актуальным и в 2021 году.
Какова была важность поставок танков и самолетов из стран-союзников?
В рамках ленд-лиза Советскому Союзу было передано около 17 тысяч боевых самолетов и 12,2 тысячи танков и самоходок (часть – после мая 1945 года). Эти цифры кажутся очень большими, из-за чего само собой складывается мнение о неизбежно большой роли этих поставок в войне.
Данное утверждение базируется на неполном понимании фактического положения дел с авиационным и танковым парком в Советском Союзе. Суть в том, что ощутимый дефицит танков затронул СССР лишь осенью 1941 года – в период перемещения многих промышленных предприятий. Однако к концу 1941 года в страну успели доставить только 466 ленд-лизовских танков (в основном – легких). Повлияли ли они на обстановку, если учесть, что первые 20 из них прибыли на фронт не ранее ноября 1941 года? Если взглянуть на таблицу ниже, то вопрос становится риторическим.
К началу Сталинградской и даже к завершению Московской битвы у советских войск не наблюдалось дефицита танков. Так, на первое января 1943 года Москва располагала боевыми танками насчитывалось 20,6 тысячи. К этому моменту Советский Союз получил по ленд-лизу четыре тысячи танков. Что произошло бы, если бы эта помощь не была оказана? Тогда резервы составили бы не 12, а восемь тысяч танков. Этого количества все равно хватало бы, чтобы уравнять число танков в резерве и число танков в действующих частях Красной армии. Не имеет ли значения, сколько танков – 12 или восемь тысяч – находятся в глубоком тылу?
Подобная картина наблюдалась и в авиации: к 1 января 1943 года у Кремля насчитывалось 21,9 тысячи боевых самолетов, однако на передовой действовало только 12,3 тысячи. Даже если исключить все самолеты, полученные к тому времени по ленд-лизу, в резервах и в тылу все равно оставался заметный их резерв.
Причина этого очевидна: решающую роль в боевых действиях играют не танки и самолеты, а люди, находящиеся в них. В стране может быть значительный запас техники, однако без специалистов, умеющих ею управлять, танки – это лишь груда металла. Пилот, не владеющий навыками пилотирования, потерпит крушение при попытке приземления и не сможет уничтожить противника. Безусловно, случались случаи, когда танк отправляли непосредственно на передовую сразу с завода. Но эффективность достигалась там, где рядом находились опытные танкисты, потерявшие свою технику и не желающие долго ждать подкрепления из глубины страны.
К осени 1941 года советские войска столкнулись с тяжелыми потерями, которые в значительной степени затронули квалифицированный персонал, имевшийся в начале войны. В связи с этим, в тылу скопилось больше танков и самолетов, чем было на передовой. Прежде всего, необходимо было обучить новые кадры для работы с этой техникой, а уже затем отправлять её на фронт.
По этой причине объем производства боевых машин промышленностью не соответствовал числу этих машин, непосредственно участвующих в боевых действиях, ни в нашей стране, ни в Соединенных Штатах. Подготовка личного состава всегда требует значительно больше времени, чем изготовление техники. На 1 января 1944 года, в период интенсивного зимнего наступления, на советском фронте находилось всего 5,8 тысячи танков, в то время как в резерве оставалось 18,6 тысячи. В действующей армии было 13,4 тысячи самолетов, а в тылу – еще 19,1 тысяча. Как видно, нехватка танков и самолетов перестала быть острой проблемой.
По завершении войны с Германией в тыловых зонах насчитывалось 27,1 тысячи танков и самоходных артиллерийских установок, тогда как на передовой находилось лишь 8,1 тысячи. В резерве было 25 тысяч боевых самолетов, а на фронте – 22,3 тысячи. Москва осуществляла боевые действия и завершила войну, постоянно располагая значительными запасами военной техники различных типов.
Даже если из советских запасов танков и самолетов на любую дату войны исключить все машины, полученные по ленд-лизу, они все равно останутся весьма существенными. К примеру, если бы Советский Союз не получил ни одного самолета от союзников, к концу войны у него в резерве осталось бы около 8 тысяч боевых машин, а не 25 тысяч. В случае прекращения поставок танков, резерв СССР составил бы 20 тысяч единиц. Очевидно, таких ресурсов было достаточно для завершения войны на территории противника, даже без авиабронетанковой помощи по ленд-лизу.
Возникает вопрос: для чего мы приобрели эту технику у наших партнеров? Мы полагаем, что ответ на него станет понятен читателю в дальнейшем.
Изначальной целью Москвы в стремлении заполучить больше западных танков и самолетов было не их превосходное качество, о котором иногда упоминается в публицистических изданиях.
Сначала неясно, являлось ли это качество действительно более высоким. Согласно сведениям Генштаба Красной армии, живучесть наиболее распространенного истребителя, поставлявшегося по ленд-лизу – «аэрокобры была ниже, чем у И-16 и даже И-153 – выпущенных еще до начала войны. Также она была сопоставима с надежностью советских истребителей новейших моделей (а ее трудно признать удовлетворительной).
В то же время, большая доля самолетов союзников, прибывших во время войны, не была передана ни на один из фронтов, сражавшихся с Германией. P-63 Kingcobra, являвшийся одним из наиболее современных истребителей западного производства и поставленный в СССР в значительных объемах, начал поступать в нашу страну еще в первой половине 1944 года, вот только не в войска. Их направляли в… части ПВО крупных городов. Излишне говорить, что немецкие бомбовые удары советским городам в последние месяцы войны не угрожали. Выходит, 2,4 тысячи лучших ленд-лизовских истребителей нужны были Москве совсем не для войны с Германией.
США поставляли Советскому Союзу порох и взрывчатые вещества?
В своих цитатах Соколов ссылается на высказывания маршала Жукова, сделанные в послевоенных беседах с Симоновым утверждавшего: «Без американских порохов наше положение было бы крайне сложным, поскольку мы не смогли бы производить требуемое количество боеприпасов».
В целом, это выглядит обоснованно: толуол ранее извлекали из угля посредством коксования, и утрата Украиной привела к тому, что Москва лишилась ключевого источника не только угля, но и толуола, необходимого для производства тротила. Несмотря на значимость представленных показаний, очевидно, что Жуков в военные годы не был занят вопросами военной промышленности и располагал информацией о ней лишь косвенно, что требует проверки его слов.
Соколов также стремится провести их проверку. Он оценивает объем производства взрывчатых веществ и порохов в Советском Союзе в период с 1941 по 1945 год в 600 тысяч тонн, а импорт из других стран – приблизительно в 300 тысяч тонн. (Фактические показатели были выше: если учитывать сырье для боеприпасов, по ленд-лизу поступило около 0,45 миллиона тонн, в СССР выпущено 0,9 миллиона тонн). Выходит, треть взрывчатки и порохов у Красной армии были импортными.
Возможно ли было добиться победы в войне без их участия? Этот вопрос выглядит как риторический (ведь без взрывчатых веществ и пороха сражаться невозможно)… но стоит лишь внимательнее изучить обстоятельства.
Дело в том, что советский ВПК в годы войны дал армии 775,6 миллиона снарядов и артиллерийских мин. А также 21,4 миллиарда патронов и 1,15 миллиона тонн авиабомб. Однако израсходовать армия смогла только 427 миллионов снарядов и артмин, 17 миллиардов патронов – и только 0,7 миллиона тонн бомб. Остальные банально оказались на складе.
Следует помнить, что к началу войны РККА имела в результате анализа установлено, что к завершению войны имелись запасы в 7,6 миллиарда патронов и 88 миллионов снарядов и артиллерийских мин. Фактический объем боеприпасов превышал первоначальные оценки, произведенные после вычета количества использованных боеприпасов из общего объема поставок за весь период военных действий.
К 1945 году Советский Союз располагал почти таким же количеством боеприпасов, сколько и израсходовал в ходе войны – словно готовился к новому крупномасштабному конфликту. Количество бомб на складах составляло две трети от того, что было уже использовано за время войны – этого количества хватило бы на два года еще одной Великой Отечественной. Производство патронов также значительно превысило их расход, на несколько миллиардов – и этих «излишков» хватило бы еще на год мировой войны. Объемы боеприпасов, имевшиеся у Сталина к концу войны, были колоссальными, вне зависимости от применяемых критериев оценки.
Сокращение объемов доступных порохов и взрывчатых веществ на треть, если бы не были приняты меры по адаптации советской стороны, повлекло бы за собой аналогичное уменьшение производства боеприпасов. Однако даже в таком сценарии их было бы достаточно для завершения войны. Просто к ее окончанию запасы оказались бы меньше – на месяцы, а не на годы боевых действий.
Под «адаптационными мероприятиями» мы подразумеваем следующее. СССР в период войны обладал значительными ресурсами в части боеприпасов. Реактивные снаряды того времени представляли собой, с точки зрения военной экономики, предмет роскоши. Для их производства требовалось большое количество порохов высшего сорта, что определяло их многократно большую стоимость по сравнению с обычными снарядами того времени. Кроме того, их точность была значительно ниже, чем современные аналоги, что снижало практическую эффективность таких боеприпасов. Тем не менее, Красная Армия получила их в значительном количестве. В условиях нехватки взрывчатых веществ и порохов выпуск реактивных снарядов был бы попросту нецелесообразным.
Значительную роль в обеспечении военной мощи Красной армии и ее экономики играли авиабомбы. Большинство советских авиабомб имели фугасную конструкцию (весом 100 и 250 килограммов). Не менее трети массы такой бомбы составляла взрывчатка. При взрыве она настолько сильно разрушала корпус бомбы, что от него оставалась лишь металлическая пыль – и крайне мало осколков. В условиях боевых действий более целесообразны были осколочные бомбы. В таких бомбах взрывчатка обычно составляет лишь 10% от общей массы, а остальные 90% приходится на металлические элементы.
Все участники Великой Отечественной и предшествующих ей военных действий подтверждают: осколочные бомбы значительно превосходили по эффективности ФАБ. Еще после войны в Испании летчики отмечали: «С 100- и 50-килограммовые фугасные бомбы произвели не лучшее впечатление. Мы использовали их в большом количестве, но это было бесполезно. Воронки получались значительные, однако объекты оставались неповрежденными… Четыре осколочные бомбы весом 10 килограммов оказали большее воздействие, чем все остальные фугасные]».
В 1942 году авиаспециалисты даже предлагали снять с вооружения ФАБ-100 по причине малого радиуса поражения ими – из-за низкой осколочности. Но в горячке военных действий до этого так и не дошли руки. Очевидно, что будь в СССР долгосрочный дефицит взрывчатки, выпуск ФАБ-100 там не шел бы. Одна только замена фугасных авиабомб на осколочные могла сэкономить СССР значительно больше 100 тысяч тонн взрывчатки. То есть адаптационные меры могли бы решить кризис с ВВ, даже если бы советское руководство все еще желало оставить аномально большие запасы к концу войны.
Почему государство, измученное войной, решило выпускать такое внушительное количество боеприпасов, которые так и не пригодились? И для какой цели Москва закупала значительные объемы взрывчатых веществ и пороха в западных странах?
Решение данного вопроса не отличается простотой и связано с неприятным фактом: СССР существовал с 1940 года знал о планах Англии и Франции (и, в конце войны, США) нанести удары по СССР. Весной 1945-го западные союзники разработали план нападения на советские войска в Европе. Причем этот план предусматривал привлечение немецких войск на стороне англичан и американцев (подробнее мы писали об этом здесь).
Ясно, почему Сталин делал ставку на создание обширных арсеналов снарядов и бомб. Вполне естественно, что в этих условиях было целесообразно приобретать взрывчатые вещества и порох в зарубежных странах в максимально возможном объеме, чтобы облегчить потенциальные будущие военные действия.
К счастью, западные планировщики пришли к заключению о том, что военная победа над Советским Союзом в Европе представляется маловероятной, и поэтому эти меры предосторожности оказались ненужными.
И каким образом это позволило сформироваться советской авиационной промышленности?
Подобная ситуация наблюдается и у историка Соколова, когда речь заходит о самолетах. Он заявляет, что объем алюминия, поступившего для нужд советской экономики [в период войны] – приблизительно 591 тыс. тонн – ставит под сомнение достоверность официальных сведений о производстве самолетов в СССР… Советский Союз, как утверждается, изготовил …112,1 тыс. боевых самолетов. Соколов подчеркивает, что Германия получила 1,7 миллиона тонн алюминия, но произвела менее 85 тысяч самолетов.
Соколову казалось само собой разумеющимся, что, поскольку для изготовления одного самолета немцам требовалось 20 тонн алюминия, русские не могли обойтись всего лишь пятью тоннами на один самолет. Он прямо заявляет: «Неясно, каким образом советская промышленность, имея почти втрое меньший объем алюминиевых ресурсов, смогла изготовить в 1,3 раза больше боевых самолетов, чем Германия».
Существует распространенное заблуждение относительно состава военной техники. Даже самолеты, которые принято называть «цельнометаллическими», состоят не только из алюминия: в их двигателях, трансмиссии, шасси и лонжеронах широко используется сталь. В период Второй мировой войны многие детали изготавливались из фанеры или полотна. В случае Ил-2 – дополнительно обшивка кабины выполнена из бронестали. Около пяти тонн алюминия требовались разве что для двухмоторных бомбардировщиков, таких как Пе-2 или Ту-2 – а большая часть советских боевых самолетов была одномоторной и не цельнометаллической (от Ил-2 до Ла-5/7).
Соколов, если бы обратил внимание на фактические технические характеристики авиации времен Второй мировой войны, сам бы легко пришел к такому выводу. Он также не учел, что Германия в период войны направила значительное количество алюминия не на создание боевых самолетов. Фактический объем алюминия, использованного в производстве советских боевых самолетов за годы войны, составил около четверти миллиона тонн – что соответствует объему, произведенному в СССР, по словам самого Соколова, не считая поставок по ленд-лизу.
В нашей стране ощутимый дефицит алюминия возник именно в первый год войны. На первый взгляд, сложно объяснить, почему Москва продолжала заказывать его у союзников в больших объемах и после 1943 года. Однако, если учитывать вполне вероятную угрозу войны с США и Великобританией (с участием остатков вермахта) в 1945 году, вопрос о том, зачем Сталину было необходимо такое количество алюминия, перестает быть таким уж загадочным.
Соколов, опираясь на так называемую «алюминиевую загадку», пришел к выводу, что объемы производства самолетов на советских предприятиятиях в годы войны, вероятно, были завышены как минимум вдвое, и, соответственно, не превышали 56 тысяч единиц. По мнению историка, это означает, что вклад западних поставок в боевые самолеты (включая 17 тысяч, полученных по ленд-лизу) составит приблизительно 30%, а не 15%, как принято считать%».
Если бы историк обратил внимание на то, что на изготовление типичного советского самолета не уходило пять тонн алюминия, то, вероятно, ему не пришлось бы столь сильно адаптировать действительность к своим концепциям.
Возможно ли было бы ведение боевых действий Красной армией без поставок бензина по ленд-лизу?
Итак, вопросы, касающиеся взрывчатых веществ, порохов и алюминия, мы обсудили. Однако у Соколова есть следующий аргумент: половина авиационного бензина, используемого Красной армией, была закуплена за границей.
К каким выводам он приходит? Соколов признает, что в период с 1941 по 1945 год Советский Союз изготовил 5,5 миллиона тонн авиационного бензина. Однако, по его мнению, поставки авиационного бензина и светлых бензиновых фракций из США достигли 2,6 миллиона тонн. И, по его утверждению, «завезенный авиационный бензин и светлые бензиновые фракции использовались главным образом для смешивания с советскими авиационными бензинами…»
По мнению автора, из общего объема советского производства в 5,5 миллиона тонн необходимо вычесть 2,6 миллиона тонн, полученных по ленд-лизу. Однако это утверждение неверно, поскольку Соколов не учел, что Советский Союз получил от союзников 18 тысяч самолетов, значительная часть которых была оснащена двухмоторными двигателями. Эти двигатели западного производства не функционировали должным образом на советском бензине, поскольку его октановое число было недостаточным.
Фактически, лишь немногим более чем треть авиационного топлива, которое было в распоряжении Советского Союза, поступала либо непосредственно из ленд-лизинга, либо из светлых бензиновых фракций, полученных по ленд-лизу.
Следует особо отметить, что хотя в начале войны в СССР, вероятно, существовал дефицит авиационного топлива (хотя и импортные поставки были незначительны), ко второй половине войны эта проблема исчезла. Это подтверждается большим количеством патрульных вылетов в тот период, когда противник практически не показывался в небе – а наличие радиолокационных станций делало патрулирование нецелесообразным.
О том же свидетельствуют данные о расходе авиационного топлива советскими военно-воздушными силами: на протяжении всей войны они значительно не достигли и двух миллионов тонн.
Примечательно, что утверждение Соколова, обозначенное как «бензиновый тезис», наряду с некоторыми другими положениями, не подверглось критическому анализу и продолжает широко использоваться в качестве аргумента. В Русской Википедии, со ссылкой на BBC, даже сообщает: «Соединенные Штаты предоставили 2 миллиона 13 тысяч тонн авиационного бензина (совместно с союзниками — 2 миллиона 586 тысяч тонн), что составляет почти две трети всего топлива, использованного советской авиацией в течение войны».
Как было показано выше, это существенная ошибка. Ленд-лиз составлял менее трети советского авиационного бензина. Причём значительная его доля расходовалась на самолеты импортного производства, для которых в СССР было бы затруднительно изготовить соответствующий бензин.
А что с грузовиками?
В литературе значительное внимание уделяется поставкам автотехники по ленд-лизу. Эти поставки были весьма существенными: доставлено 427 тысяч автомобилей. К 1 мая 1945 года 32,8% всей автотехники, находившейся на вооружении РККА, поступала по ленд-лизу, 58,1% составляли машины отечественного производства, а 9,1% – трофейная техника.
Следует также отметить, что большая часть этих машин была поставлена в период с 1943 по 1945 год, когда советские войска уже продемонстрировали способность к проведению активных и маневренных операций против вермахта. Как точно подмечает британский историк Ричард Овери:
«К моменту битвы под Сталинградом лишь пятая часть советского автопарка состояла из автомобилей иностранного производства»
Поступая в нашу страну преимущественно в последний год войны, более чем половина автомобилей, полученных по ленд-лизу, делает маловероятным утверждение о том, что победа в войне была бы невозможна без этой помощи.
«Без ленд-лиза не смогло бы функционировать советское железнодорожное сообщение»
Данная цитата Соколова, также нередко повторяется на протяжении последних двадцати пяти лет, и не имеет большей обоснованности, чем иные его положения, рассмотренные ранее. Для подтверждения этого утверждения он приводит данные о количестве рельсов (622 тысячи тонн) и локомотивов (1977 штук), полученных в СССР из США, и сопоставляет их с уровнем советского производства в военные годы. В результате такого сравнения у него получается, что почти половина новых рельсов была представлена импортным продуктом, а среди паровозов преобладали машины, поставленные по ленд-лизу.
Несмотря на достоверность этих данных, они не подтверждают утверждение Соколова о том, что работа советского железнодорожного транспорта была бы невозможна без ленд-лиза. Причина заключается в том, что в военное время потребность в паровозах и рельсах была невелика, поскольку общий объем перевозок значительно уменьшился из-за сокращения гражданских отраслей экономики. Рельсы со многих неиспользуемых железных дорог собирали и применяли для восстановления поврежденных участков в районах боевых действий.
Фактически, предоставление рельсов по ленд-лизу для нужд войны против Германии было чрезмерным известно, за время войны железнодорожные войска возвели 9 845 км новых железных дорог широкой колеи. При этом для строительства использовались местные ресурсы, такие как рельсы и шпалы, демонтированные с неиспользуемых в военное время дорог, что составляло от 60 до 85% от общего объема потребляемых материалов. Из… 25 710 км рельсов 21 682 км (84,4%) были получены благодаря поисковым работам, проводимым войсками».
В то время один метр рельса имел вес 50 килограммов, и их укладывали на железные дороги в два ряда. Таким образом, 622 тысячи тонн ленд-лизовских рельсов позволили бы построить 6222 километра новых одноколейных (стандартных) железных дорог. Фактически, на строительство было использовано меньшее количество вновь уложенных рельсов, чем было импортировано. А ведь еще 0,7 миллиона тонн рельсов за годы войны произвела и советская промышленность.
По оценкам, Советский Союз располагал примерно полумиллионом тонн относительно новых рельсов, находящихся в резерве. Применять их до конца стали значительно позже, после окончания войны. Для чего? Полагаем, читатель уже осознает, зачем Москве могли понадобиться подобные запасы.
К тому же, Советский Союз вступил в войну с ощутимым переизбытком техники. Это объясняется тем, что в период присоединения Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии в 1939-1940 годах он захватил по ленд-лизу поступило 1,9 тысячи паровозов, в то время как трофейные составили 7,8 тысячи – в четыре раза больше. Исходя из этого, до начала военных действий общее количество паровозов было значительно выше 27,9 тысячи – или в 14 раз больше, чем поставлено по ленд-лизу.
Убытки, понесенные паровозами в ходе войны, оказались незначительными: было повреждено 1990 паровозов отечественного производства и 1318 трофейных (причем многие из них уже попадали в руки противника с повреждениями). Тем не менее, после ремонта удалось вернуть в строй все, кроме 251 паровоза – таким образом, к завершению войны паровозный парк даже расширился
Не вызывает сомнений, что советские железные дороги могли бы успешно функционировать и без американской помощи по ленд-лизу.
Несмотря на это, необходимо признать, что увеличение парка паровозов к завершению войны существенно усилило стратегическую стабильность Советского Союза в случае вооружённого конфликта с его союзниками. В данном контексте заказ паровозов по ленд-лизу был вполне целесообразным решением: опыт взаимодействия с западными государствами убедил Сталина в том, что вчерашний союзник может быстро перейти на сторону противника.
Тушенка и другие продукты питания: были ли они необходимым условием выживания Советского Союза?
Известно, что по ленд-лизу Советскому Союзу было предоставлено значительное количество продовольствия, оказавшее существенную поддержку в годы войны. Однако остается вопрос о точных объемах и сроках поставок?
По официальным сведениям, в Советском Союзе поступило немногим меньше 4,5 миллиона тонн продовольствия – или примерно по шесть килограммов на его жителя за 1941-1945 годы. Не менее 10% этого продовольствия – как и ленд-лиза в целом – поступило к нам уже после окончания Великой Отечественной войны. Поэтому повлиять на ее ход и исход эти поставки не могли.
За время Второй мировой войны западные поставки продовольствия в Советский Союз достигли около 18,6 граммов на человека в день. Вопреки распространенному мнению, значительная доля продовольственного ленд-лиза не состояла из тушенки: мясные консервы составляли лишь 664,6 тысячи тонн или порядка 2,75 грамм в сутки на одного советского гражданина в период войны. Для периода Великой Отечественной эта цифра ниже: ведь более 10% ленд-лиза пришло уже после ее конца.
Значительная доля этого продовольствия предназначалась для нужд армии, а не для гражданского населения. В связи с этим, потребление тушенки на одного человека превышало 2,75 грамма в сутки. Важно учитывать, что советская плановая экономика, функционировавшая без западных поставок, имела бы возможность перенаправить продовольственные ресурсы в пользу армии. Поэтому сопоставление объема продовольственного импорта со средними показателями потребления по стране подчеркивает значимость «второго фронта» сильнее, чем любое другое сравнение.
Можно дискутировать о точном количестве продовольствия, которое получали жители нашей страны в военные годы. Однако, полной статистики подобного рода, естественно, не существует (невозможно корректно учесть ни личные подсобные хозяйства, ни колхозные рынки). Тем не менее, ясно, что из местных источников питания советские граждане получали значительно больше, чем 18,6 грамм в сутки. Тот же Соколов признает, что и потребление мяса в СССР в годы войны произвели во много раз больше, чем пришло по ленд-лизу.
Как быть с тем, что сам Сталин признавал: «без ленд-лиза мы потерпели бы поражение»?
30 ноября 1943 года во время Тегеранской конференции британский генерал Алан Брук произнес тост на праздновании дня рождения Черчилля заявил, «согласно представленным данным, наибольшие потери в ходе войны понесли именно англичане, и эти потери превышают потери любого другого народа. Подчеркивалось, что Англия вела боевые действия дольше и внесла больший вклад в достижение победы. В зале воцарилась неловкая тишина».
Понятно, что Сталин вряд ли поддержал бы подобные высказывания. В противовес британцу он подчеркнул: эта война – это война техники, и Соединенные Штаты предоставляют ее в огромных объемах. Далее, согласно американским документам, он сказал: «Без этих машин, предоставленных по ленд-лизу, мы не смогли бы одержать победу в войне».
Для многих это выглядит как подтверждение идей, сформулированных Сталиным: без ленд-лиза Советский Союз был бы обречен. Однако для тех, кто руководствуется фактами, подобное заявление выглядит не вполне убедительным. Известно, что значительная часть помощи по ленд-лизу была доставлена в СССР уже после 30 ноября 1943 года. Анализ общей статистики ленд-лиза показывает, что Советскому Союзу было вполне под силу самостоятельно завершить войну и без западной помощи.
Потерять Советский Союз мог исключительно в период с 1941 по 1942 год, когда объем союзной помощи составил менее 2,8 миллиона тонн. В дальнейшем, в 1943–1945 годах было доставлено еще 13 миллионов тонн, поскольку вероятность поражения в войне с Москвой была исключена. Сталин, безусловно, осознавал это – с какой же целью он вводил в заблуждение союзников?
Попробуем ответить на этот вопрос, опираясь на имеющиеся сведения. Прежде всего, Макиавелли, а также другие опытные манипуляторы прошлых лет, были среди тех, кого читали комментируемых) Сталиным, что отражено в его обширной личной библиотеке. Во-вторых, из содержания – нелогичного выступления генерала Брука – становится ясно, что он мог вызвать гнев Сталина. В-третьих, известно, что советский лидер был в курсе идей английских военных об ударах по СССР еще в 1940 году.
Анализ рассекреченных цифровых данных показывает, что Сталин во второй половине войны формировал значительные запасы стратегических материалов. Их объемы превышали потребности Великой Отечественной войны.
В сложившихся обстоятельствах можно логично предположить, что лидер России стремился, с одной стороны, создать разногласия между американскими и британскими союзниками. А с другой – продемонстрировать Соединённым Штатам, что их поддержка по-прежнему необходима Советскому Союзу, несмотря на очевидный перелом в ходе военных действий на восточном фронте.
Если он стремился к этому, то его стратегия оказалась частично эффективной. К 30 ноября 1943 года, дате его публичного заявления, из западных стран в Советский Союз по ленд-лизу – за два года и пять месяцев – отправили 6,95 миллиона тонн грузов. Затем, всего за год и шесть месяцев, уже 10,55 миллиона тонн.
Безоговорочное принятие дипломатических комплиментов – ведь тосты в честь зарубежных лидеров часто сопровождаются ими – говорит о некоторой доверчивости. Это особенно заметно, когда подобные комплименты звучат из уст человека, похожего на Сталина или другого поклонника Макиавелли.
Каким образом можно определить значимость ленд-лиза во Второй мировой войне?
В советское время вклад ленд-лиза в снабжение вооружением и техникой в годы Великой Отечественной войны оценивался в 4%. После распада СССР появилась точка зрения о его решающей роли. Какова же истинная значимость этой программы?
В целом, из представленного текста это становится очевидным. В рамках ленд-лиза Советскому Союзу было передано 17,5 миллиона тонн грузов, при этом с мая по сентябрь 1945 года эта цифра составила 1,79 миллиона тонн. Эти 10,2% ленд-лиза уже не могли изменить ход и исход Великой Отечественной. Около 15,7 миллиона тонн могли быть использованы в ходе военных действий. Однако не удается найти ни одной отрасли, в которой их отсутствие помешало бы СССР продолжать войну.
Для общего представления о скромных размерах ленд-лиза важно сопоставить его с объемами грузов, необходимых для функционирования советской экономики в военные годы. К примеру, советские железные дороги в период с 1943 по 1944 год перевезли 647 миллионов тонн различных грузов – в сорок с лишним раз больше, чем пришло по ленд-лизу за всю войну. Общий объем погрузок (грузов, не пассажиров) только на железных дорог за войну примерно в сто раз превзошел ленд-лизовские поставки.
Среди них встречались и весьма сложные изделия, стоимость которых превышала стоимость угля или чугунных заготовок, транспортируемых по железным дорогам СССР для нужд электростанций и заводов. Однако советские железные дороги использовались не только для перевозки сырья. Поэтому, безусловно, стоимость ленд-лиза не составляет и не равна 1% от общего объема материальных ресурсов, использованных советской экономикой в период войны. И, тем не менее, нельзя назвать ее определяющей. Особенно учитывая, что значительная часть этих грузов достигла нас лишь во второй половине войны.
Вероятно, вклад ленд-лиза в развитие советской экономики в тот период не превышает 10%. Однако, он может быть больше, чем 4% – оценки советской стороны относительно объема ленд-лизовских поставок. Следует отметить, что эти показатели были получены путем конвертации долларовой стоимости ленд-лиза в рубли и последующего сравнения с общим объемом советского производства за тот год.
Существенным аспектом при оценке данной помощи является тот факт, что значительная ее доля не была задействована во время Великой Отечественной войны и, вероятно, сохранялась советским руководством в качестве резерва на случай вооруженного конфликта со странами, предоставлявшими нам товары и сырье по ленд-лизу.
Почему утверждение о том, что Советский Союз не смог бы победить без ленд-лиза, остается таким живучим»?
Приведённые ранее данные легкодоступны и таковыми являлись ещё много лет назад. Возникает вопрос, почему так много оценок повторяют положения, высказанные историком Соколовым? И почему эти оценки не только не устаревают, но и приобретают всё большую известность? Каким образом идеи, не имеющие под собой фактического обоснования в конкретных числах, могут пользоваться широкой поддержкой?
Вероятнее всего, ответ на этот вопрос кроется в склонности людей к переносу своих представлений о настоящем на прошлое. Многие из нас до сих пор воспринимают прошлое через призму современных взглядов известными фразами персонажей классика русской литературы девяностых. С их точки зрения страна, руководимая Москвой, никогда не могла быть иной, чем сегодня – то есть, не вполне полноценной экономически и технологически. И, разумеется, в смысле умственного потенциала как минимум ее руководства.
Для человека, придерживающегося подобного взгляда, сама мысль о том, что государство, состоящее из русских, могло бы самостоятельно одержать победу в мировой войне против самой мощной сухопутной армии западного мира, покажется неправдоподобной.
По этой причине для таких людей возникает потребность в выявлении некоего скрытого механизма передачи ресурсов Запада – более развитой, во всех аспектах, части земного шара – в менее развитую «советскую» территорию. Без подобной передачи история Великой Отечественной войны лишается для них всякого смысла, поскольку противоречит их сложившимся взглядам на мироустройство. Концепция самостоятельной победы СССР в войне вызывает у такого человека состояние острого когнитивного диссонанса и снижает его психологический комфорт. В настоящее время люди, выбирая между своим удобством и достоверными сведениями, всё чаще отдают предпочтение первому варианту.
Попытки западных государств использовать некий скрытый механизм для передачи ресурсов и влияния оказались неэффективными. Стало ясно, что к моменту открытия второго фронта в Европе Советский Союз демонстрировал устойчивый прогресс, последовательно достигая значительных побед. К тому времени он уже приблизился к своим довоенным рубежам и, вероятно, пересек бы их в те же сроки, даже без открытия второго фронта.
Ленд-лиз представляется куда более выгодным решением. Материальный потенциал США очевиден каждому, кто жил в то время. И не менее понятно, что промышленность Штатов превосходила советскую.
Безусловно, реальность, подкрепленная статистическими данными, опровергает многие распространенные представления. Однако это не имеет значения, если речь идет о том, как ленд-лиз воспринимался в общественном сознании. Обычно люди стремятся любой ценой избежать разрушения своих взглядов и убеждений. И для определенной группы людей будет непросто удержать свои представления незыблемыми, кроме как признав победу Советского Союза в Великой Отечественной войне следствием американской помощи,
Несмотря на то, что идеи Соколова о ключевой роли ленд-лиза в победе, вероятно, не соответствуют действительности, их широкое распространение, скорее всего, сохранится надолго.