Непосредственная опасность для Сталинграда и Кавказского фронта побудила Сталина 28 июля 1942 года издать приказ «Ни шагу назад!». Решение было обоснованным: поражение в этих регионах предоставило бы Германии возможность одержать победу в войне. Тем не менее, наступление противника не было остановлено и в августе. Только к сентябрю 1942 года Красной армии удалось разработать тактику сдерживания немецких атак — и именно эта стратегия позволила осуществить контрнаступление на Волге в ноябре того же года. Почему так долго не удавалось найти этот ключевой фактор успеха? И что же он представлял собой на самом деле?
Грань катастрофы
В 1942 год Советский Союз вошел с большим оптимизмом. Победа под Москвой стала первым серьезным поражением вермахта на суше и вообще в ходе Второй мировой войны. В советской прессе даже появлялись прогнозы о победе над Берлином в 1942 году.
Вскоре ситуация резко изменилась. Наступление Красной армии под Москвой исчерпало себя, а под Харьковом группировки маршала Тимошенко были разбиты контрударами немецких войск с флангов. Советское наступление в Крыму оказалось неудачным, и 8 мая 1942 года Манштейн нанес удар по слабо защищенному флангу Крымского фронта, что привело к практически полному уничтожению его войск.
В конце концов, 30 июня немецкие войска начали наступление согласно плану «Блау» — от Орла до Азовского моря. Советское командование не предвидело здесь основного удара, так как основные немецкие силы были сосредоточены севернее Орла, в районе Москвы. Это позволило вермахту добиться значительного успеха.
В период с 28 июня по 24 июля советские войска действовали на данном участке фронта потеряла потери составили 370 тысяч человек, включая убитых и пленных (дивизия в сутки). Советские войска отступили на юге на глубину до 400 километров всего за месяц. На некоторых участках фронт фактически рухнул, и его восстановление потребовало применения стратегических резервов, в том числе в районе Сталинграда.
Пожалуй, здесь возникла самая критическая ситуация. Через нижнюю Волгу речным транспортом, суда доставляли около девяти десятых всего объема нефти СССР, поскольку железные дороги на востоке от нее попросту отсутствовали. Появление немцев у реки, по всей видимости, остановило способность Москвы вести «войну моторов», характерную для Второй мировой войны. Обеспечив выход на фланге к Волге (переправа через нее для РККА была бы затруднительной), немецкие войска могли бы сосредоточить силы на Кавказе и захватить Азербайджан, получив столь необходимую им нефть.
Исход войны оказался крайне неопределенным. Значительные поставки нефти позволили бы Берлину значительно усилить свои позиции в воздушной войне (для подготовки летчика-истребителя тогда требовалось несколько баков топлива). Западные союзники не смогли бы осуществить успешную высадку без господства в воздухе, а Советский Союз без собственных запасов нефти — оказать эффективное сопротивление.
Несмотря на ввод значительных советских сил, продвижение немецких войск к Волге оставалось неудержимым. Вопреки утверждениям советских и российских историков, с начала Сталинградской битвы на этом участке фронта Красная армия имела численное преимущество. Чтобы остановить противника, необходимо было определить направления его главных ударов и содействовать им своими силами.
Для реализации подобных мер необходим опытный командующий войсками. В Красной армии ситуация с этим была неидеальной. В результате, даже при наличии потенциально более значительных сил, советские войска продолжали отступать на восток.
Чтобы лучше представить степень этого напряжения, приведем цитату разговор Сталина с командующим Сталинградским фронтом Гордовым 23 июля 1942 года:
«Сейчас ключевым является ситуация на правом фланге, а не переправа у Цимлянской. Враг перебросил свои подразделения в район Цимлы, отвлек наше внимание на юг и, воспользовавшись этим, незаметно стягивал основные силы к правому флангу. А что, у вас не хватает танков на правом фланге? Неумело отступать перед 50 танками немецких солдат, имея на передовой около 900 танков. Всё».
У немцев, напротив Сталинградского фронта, не насчитывалось 50 танков – такое количество было зафиксировано лишь в передовом отряде на правом фланге. Однако, безусловно, танков у наступающих было значительно меньше, чем 900 советских. «Всё» – вполне подходящее слово для описания этой ситуации, хотя Сталин и использовал его в конце своей речи, а не для характеристики общей картины.
Приказ «Ни шагу назад!»: секреты мотивации войск
Через пять дней после упомянутого разговора был издан приказ № 227, получивший широкую известность как «Ни шагу назад!». Он был зачитан во всех воинских частях, однако до 1988 года не был опубликован в печатном виде.
Поскольку текст был написан лично Сталиным, он отличается риторикой, характерной для духовной семинарии, где он обучался, и не соответствует обычной военной стилистике.
Часто отмечают необычную откровенность вождя в этом документе. Однако с этим утверждением сложно не согласиться. Документ начинается с констатации летнего отступления Красной армии, после чего главнокомандующий подкрасил его черной краской:
«Подразделения Южного фронта, преследуя отступающие части, покинули Ростов и Новочеркасск, не оказав существенного сопротивления и без соответствующих распоряжений из Москвы, что принесло позор их боевым знаменам».
Да, случаи, когда города оставались без прямого приказа, имели место, однако Сталин не упомянул, что в обоих случаях существовала угроза обхода этих населенных пунктов, и задержка армии в них могла привести к ее окружению. Никто не отступал из-под Харькова и с Керченского полуострова весной 1942 года без разрешения Москвы, что привело к потерям РККА в этих двух операциях 333 тысячи убитыми и пленными, обескровив южную часть фронта как раз перед немецким наступлением там же.
В сложившейся ситуации не так просто утверждать, что решение Южного фронта под командованием Малиновского оставить Ростов и Новочеркасск было ошибкой. Если учитывать, что в 1941 году Буденный просил разрешения на отход из-под Киева, а отказ Москвы привел к крупнейшему окружению в истории, объем черной краски, использованной в этом месте согласно приказа № 227, представляется необоснованным.
Немецкое военное руководство того времени считало, что способность советских командиров отступать, чтобы избежать окружения, была положительным фактором для Красной армии мнение Типпельскирха:
«Поскольку создание крупных котлов оказалось невозможным, а немецкие армейские корпуса могли осуществлять лишь фронтальное наступление, новая тактика русских, безусловно, способствовала сохранению их сил эффективнее, чем попытки оборонять специально подготовленную для танков обширную открытую местность между реками Северский Донец и Дон».
Вполне вероятно, что потери в тот момент могли бы оказаться значительно выше, чем потеря одной дивизии в день.
Но в приказе было и много довольно точных утверждений.
«Любящее и уважающее Красную армию население страны начинает испытывать разочарование, теряет к ней доверие, а некоторые осуждают её действия, обвиняя в том, что она бросает народ под власть немецких оккупантов, а сама отступает на восток».
Сталин, возможно, и преувеличивает, но не значительно. Документы НКВД, описывающие настроения населения в июле-августе 1942 года, действительно часто рисуют его неверие в возможности армии. Вот типичный пример:
Камышин, Сталинградской области, Дуванова Ася: «…Любимый мой Семочка, если тебе что-либо станет известно о нашем городе, ищи меня. Возможно, я пишу последнее и прощальное письмо, самолеты летают день и ночь… Но я остаюсь на месте, чтобы погибнуть здесь. Ты пишешь мне в каждом письме: «До скорой встречи». Я радуюсь этим словам, но, дорогой, мне кажется, что наша встреча вряд ли состоится, и мы расстались навсегда. Ты сам видишь наше положение, а противник силен и опасен».
Другая женщина пишет:
Ростовская область, Дубовский район, Ильинское сельское поселение, хозяйство «Лен. путь», Лапко Н. Р.: «Дорогой, мне кажется, что приближается завершение моей жизни. Я нахожусь в таком месте, что некуда бежать от опасности, нет возможности уехать, а она не так уж и далеко».
Третья: Сталинградская область, Сиротино: «…Сегодня у нас, вернее в Сиротино, эвакуируется всё население. Мне очень жаль, что я не могу присоединиться к ней. Я остаюсь на месте, обречена где-то погибнуть. Я, конечно, выехала бы так же, как все, если бы я была одна [без детей]. Правда, очень страшно умереть в руках Гитлера, но при всем желании я не могу покинуть место жительства… Самое главное, что мои дети будут гибнуть на моих глазах — это для меня страшнее всего».
Подобные письма, отражающие распространенные настроения, встречаются гораздо чаще.
Сталин, безусловно, стремится мотивировать не только, обращаясь к настроениям гражданского населения: в приказе № 227 он отмечал:
«Встречаются люди, недостаточно проницательные, которые на передовой успокаивают себя мыслями о возможности продолжения отступления на восток, аргументируя это обширностью нашей территории, численностью населения и наличием достаточного количества продовольствия».
В архивных материалах подразделений особого отдела НКВД того времени, регулярно отслеживающих моральный климат в воинских частях, встречаются подобные записи — правда, не систематически. Однако схожие концепции продолжают обсуждаться и сегодня. Существует мнение, что Советскому Союзу было достаточно избежать определенных серьезных просчетов, чтобы одержать победу: утверждается, что он обладал значительными ресурсами, которых не было у немцев, и, отступая на восток, истощал их, тем самым повторяя судьбу Наполеона и Карла XII.
Приказ № 227 подробно объяснял, почему это не так:
«Каждый командир, красноармеец и политработник должен осознавать, что наши ресурсы ограничены. Территория Советского государства – это не безлюдная местность, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это источник продовольствия для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики и заводы, обеспечивающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других регионов, объем нашей территории значительно уменьшился, соответственно, сократилось и количество людей, продовольствия, металла, заводов и фабрик. Мы потеряли свыше 70 миллионов человек населения, более 800 миллионов пудов хлеба ежегодно и более 10 миллионов тонн металла в год. Теперь у нас нет преимущества над немцами ни в людских резервах, ни в запасах продовольствия. Отступать дальше – значит обречь себя на гибель и вместе с тем погубить нашу Родину».
Действительно, производство стали в СССР, достигшее 18 миллионов тонн в 1940 году, сократилось до восьми миллионов тонн в 1942-м – что значительно меньше, чем показатели Германии. Подобная тенденция наблюдалась и в угольной промышленности, которая являлась основным источником энергии в то время. В случае с нефтью ситуация отличалась, однако и здесь немецкое наступление могло кардинально изменить положение дел.
Важно отметить и человеческий фактор. На момент издания указа СССР располагал примерно 120 миллионами граждан. У Германии было 80 миллионов населения, а если учитывать Венгрию, Италию и Румынию, то потенциальные мобилизационные ресурсы стран «оси», которые могли бы быть задействованы на Восточном фронте, фактически превышали советские.
Эта точка зрения, распространенная среди некоторых современников, утверждающая, что победа СССР была достигнута благодаря численному превосходству и огромным потерям, не соответствует действительности. Стремительное наступление противника нивелировало это потенциальное преимущество. Более того, Москва никогда не обладала превосходством над Германией и ее союзниками по объему производства стали, угля, количеству станков и рабочих.
Несмотря на мрачные описания происходящего, в тексте присутствует значительная позитивная тенденция: «Немецкая военная мощь не столь велика, как полагают сторонники паники. Они используют последние резервы сил. Преодоление их наступления в нынешний период, в течение ближайших месяцев, поспособствует нашей будущей победе».
Изначально сложилось именно так: Германия значительно истощила свои опытные подразделения, и, выдержав последующие месяцы, РККА фактически обеспечила победу. Однако, если быть откровенными, те, кому доводили приказ, вряд ли были в этом уверены.
Штрафники и заградотряды
Из текста приказа следует, что главное — навести железный порядок и дисциплину, для чего в тылах армий надо создать три-пять заградотрядов, которые могли бы останавливать бегущих «трусов и паникеров». А также штрафные части, «куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».
В сентябре 1942 года приказом штрафников были разделены на две категории: штрафбаты, предназначенные для командиров, и штрафроты, куда направляли рядовых. В состав последних эпизодически включали уголовных преступников, освобожденных из лагерей — особенно в период наступлений Красной армии, когда ощущался острый нехватка людей, которых можно было бы обвинить в «трусости или неустойчивости». Однако основной массой людей пополнялись штрафные подразделения непосредственно из армии: например, даже во время наступления случались случаи, когда рядовые убивали офицеров (такие случаи тоже попадали в штрафники).
Атмосфера в этих районах отличалась: в штрафротах местами приходилось поднимать «переменный состав» из уголовников в атаку стрельбой над их головами. В штрафбатах было проще: командный состав, «искупив вину кровью», снова возвращался на офицерские (с 1943 года) должности в обычные части, и в связи с такой перспективой лишний раз дергать его не приходилось.
Зачастую утверждают, что штрафные части несли непропорционально большие потери. Так, в 1944 году на их долю пришлось 2,6% от всех потерь Красной армии, при том, что в их составе находилось менее 1% от общей численности армии. Однако такая оценка требует уточнения: значительная часть личного состава обычных соединений РККА не была задействована в стрелковых ротах и батальонах. Среди них были артиллеристы, водители, специалисты по связи, а также расчёты противовоздушной обороны и другие подразделения.
Обычно потери в штрафных частях были значительно меньше, чем в стрелковых ротах и батальонах. Принимая это во внимание, потери штрафных частей, хоть и превышали потери обычных рот и батальонов, не были многократно выше.
Как отреагировали на приказ в армии
Судя по всему, неоднозначность распоряжения «нигде не отходить» была очевидной для некоторых людей, живших в ту эпоху. Вероятно, это могло послужить причиной такое сообщение особотделов НКВД (начало августа 1942 года): «Пом. нач. штаба 6 ГвКД Глагаев, в беседе с группой командиров, заявил: «…Если бы этот приказ был раньше, то мы были бы давно разбиты…» Были и просто те, которые не могли забыть Кремлю его прошлых военных просчетов и сомневались, что тот справится и сейчас:
«После того, как красноармеец Щербук из 28-го ГАП выслушал приказ, зачитанный бойцам, он сказал: «Подобные распоряжения мы уже получали, но они не принесли результата. У противника превосходит авиация, и они все равно смогут нас подавить. Советское правительство совершило ошибку. Необходимо было нанести удар по немцам, когда они вторглись в Польшу…»
Существенное значение, однако, не имеет сама критика. Важнее то, что бросается в глаза в отчетах особого отдела о настроениях военнослужащих (стоит отметить, что это был основной источник информации для Кремля о настроениях населения): не ясно, требовалось ли вообще дополнительно стимулировать этих самых военнослужащих.
Например, 8 августа 1942 года Управление особых отделов НКВД с некоторой опаской сообщает: в войсках наблюдаются «упаднические настроения». Однако, при более детальном рассмотрении, эти настроения не свидетельствуют о стремлении к бегству, а скорее указывают на нечто иное:
«Любимая жена Катя и мои дети, очень трудно выжить, так или иначе смерть нас здесь настигнет. Возле города Сталинграда, бывшего Царицына, произойдет жестокая битва… Меня вы домой не ждите, скорее всего меня убьют, потому что предстоит ожесточенные бои…»
Другой красноармеец тогда же пишет: «После Сталинграда были развернуты оборонительные сооружения, ожидаем противника, и, главное, хочу сообщить, что больше не увидимся, поскольку все измотаны и от нас не стоит ожидать хорошего, всех убьют». Третий: «Я больше никогда не вернусь домой, ты больше не увидишь меня». Четвертый: «Я не хочу умирать сейчас, но, вероятно, это неизбежно»
Внимательный анализ документов того времени позволяет сделать вывод, что Красная армия не демонстрировала какой-либо особенной неустойчивости войск, что нехарактерно для армий, проигрывающих в маневренной войне. История военного дела знает множество случаев «отступлений без приказа», которые неизбежны в условиях ошибок командования.
Немецкая армия демонстрировала схожие проблемы: от оценки Фридриха Великого действий своих войск в одном из сражений с русскими войсками, выраженной им словами «Бежали как старые б…», до случаев оставления позиций без приказов в вермахте в период с 1943 по 1944 год.
Неустойчивость войск проявляется иначе. К примеру, в период гражданских конфликтов, когда до десяти процентов или больше военнослужащих стремятся покинуть стройные ряды еще до начала боевого столкновения с противником.
Возникли какие-то трудности с фильмом «Ни шагу назад?
Ранее мы уже указывали, что после публикации приказа № 227 НКВД отслеживало реакцию войск. Хотя мы и упоминали о скептических отзывах, в целом они были положительными. Это неудивительно, поскольку и армия, и тыл осознавали, что без устранения Германии в том виде, в котором она существовала, их шансы на выживание невелики (см. пессимистические ожидания мирного населения перед приходом немцев, процитированные выше). В подобных обстоятельствах даже самые строгие распоряжения, направленные на достижение победы, представлялись единственным реалистичным способом обеспечить долгосрочное выживание.
Поэтому одобряющее его большинство разве что выражало сожаления, позднее издание приказа, не раньше весны 1942 года, вызывало надежды у многих, которые связывали его появление с возможной остановкой наступления немецких войск. Однако оправдались ли эти надежды?
Нельзя согласиться с этим утверждением. Действительно, еще в августе 1942 года были сформированы штрафные подразделения и заградотряды. Тем не менее, Сталинградский фронт, чье критическое положение и послужило причиной приказа Сталина, не показал положительных сдвигов. Разочарование в руководящих качествах командующего фронтом Гордова (который, по имеющимся аудиозаписям НКВД, чаще прибегал к нецензурной брани) привело к тому, что 10 августа 1942 года Сталин сменил комфронта на Еременко.
К 20 августа Еременко так и не обнаружил концентрацию немецких сил, вновь произошедшую на правом фланге. В результате Германия нанесла удар по недостаточно защищенному участку советской обороны, не усиленному резервами.
К 23 августа немецкие войска достигли Волги, что привело к полному прекращению движения нефти по реке. Эта ситуация стала критической: в течение некоторого времени большая часть страны обеспечивалась топливом преимущественно из имеющихся запасов, а не за счет новых поставок. Железнодорожная линия в степи за Волгой была в процессе строительства, однако наращивание необходимой пропускной способности шло недостаточно быстро. В течение последующих месяцев топливо на север доставлялось в объемах, значительно меньших требуемых.
Советская сторона, судя по всему, предпринимала все возможные усилия для возвращения контроля над ключевой нефтяной магистралью, необходимой для ведения войны. Против немецкого прорыва к Волге были предприняты мощные контрудары, в том числе с привлечением штрафников, хотя их количество было ограничено. Что же произошло?
Эти контрудары не принесли результата, несмотря на их проведение до октября 1942 года. Сотрудники НКВД, естественно, не могли остаться безучастными и постоянно интересовались у военных: в чем причина? Начальник штаба Донского фронта Малинин давал типичный и для его коллег ответ:
«Здесь нет никаких сил противника, немцы несут значительные потери в результате наших действий. На данном участке мы имеем безоговорочное превосходство во всех аспектах, включая авиацию. В эти дни авиация противника не представляет серьезной угрозы, и танки у нас в достаточном количестве. Пехота у нас недостаточно подготовлена… Если бы сюда был переброшен хорошо обученный полк решительных бойцов, он смог бы дойти до Сталинграда…»
Генерал Рокоссовский пошел еще дальше:
«Оценив неудачи, которые, по его мнению, были вызваны неэффективными действиями пехоты, командующий фронтом Рокоссовский предпринял попытку воздействия на нее посредством заградотрядов. Он настаивал на том, чтобы заградотряды сопровождали пехотные подразделения и принуждали их к атаке применением оружия».
Приказ «Ни шагу назад!» не содержал подобных положений; заградотряды предназначались для сдерживания паникующих и бегущих солдат, а не для организации наступления».
Неужели все усилия по поддержанию дисциплины с помощью заградотрядов и штрафных санкций оказались напрасны? Ведь уже через три месяца после издания приказа № 227 аналогичная ситуация повторилась, но уже на Волге, а не на Дону?
Даже сотрудники особого отдела стали предполагать, что реальность, по крайней мере, отличается от военных сводок прокомментировали Однако утверждение командования фронта и армии о том, что провалы связаны с недостаточной подготовкой пехотинцев, не подтверждается убедительными доказательствами».
По мнению комментатора (что вполне объяснимо, учитывая, что за подобное высказывание в публичном доступе можно и привлечь к ответственности):
«Анализ фактов боевых действий выявил, что неудачи и неэффективные действия пехоты обусловлены недостаточным руководством пехотными подразделениями со стороны командиров роты, батальона, полка и дивизии. Далее представлены наиболее показательные факты…»
Далее следовал обширный перечень фактов, хорошо знакомых каждому историку Второй мировой войны. Части, предназначенные для наступления на немецкий выступ, не только не провели разведку обороны противника, но и…
«Командир 123-го стрелкового полка, 62-й стрелковой дивизии, майор Проявенко, изучил местность лишь по карте. Командиры батальонов проводили ночное наблюдение за местностью, однако границы полосы действий батальонам не были определены. Из-за недостаточной организации батальоны не смогли занять исходное положение для атаки к 3:00, как это было указано в приказе, а прибыли лишь к 7:00. В этот момент они были замечены противником [визуально, поскольку рассвело] и подверглись интенсивному артиллерийско-пулеметному обстрелу. Под огнем противника командиры дезориентировались и утратили контроль над подразделениями. Воины разделились на группы и одиночки, рассеявшись по полю боя, а роты и батальоны полка смешались. Не имея централизованного управления, бойцы перешли в атаку, однако, продвинувшись на 200-300 метров, вновь попав под мощный огонь противника, остановились. Полковая артиллерия располагалась на большом удалении от пехоты и вела огонь по обширным участкам местности, не подавляя огневые точки противника, препятствовавшие продвижению пехоты».
Важно отметить, что это лишь один случай, подобных ситуаций в документах встречается большое количество.
НКВД, как и в других ситуациях, неизменно рекомендует назначать компетентных командиров, однако умалчивает о том, где их искать:
«В связи с вышесказанным, полк не справился с поставленной задачей и потерял половину личного состава всего за два дня боев. Дивизия за этот период потеряла до трех тысяч человек. О некомпетентности Проявенко и его неспособности руководить полком мы сообщали Военному совету фронта еще до начала операции, однако отстранение от должности состоялось только 24 октября 1942 года, уже после срыва операции]».
Недостаток компетентности был заметен не только у Проявенко, но и решение военных проблем сводится не только к устранению неэффективных сотрудников, но и к поиску талантливых специалистов.
В одном из документов НКВД четко указано, что трусость и паника среди рядовых солдат под Сталинградом не являлись основной трудностью для армии. К тому же, маловероятно, что штрафные части могли существенно повлиять на ситуацию.
В качестве примера приведем следующий факт: всего за двое суток полк потерял половину своего личного состава. А вот 1-й и 8-й отдельный штрафные батальоны Сталинградского фронта в 1942 году потеряли убитыми и ранеными 209 человек из 331 То есть пока нештрафная часть теряла 25% в сутки, отчего оказалась расформирована, штрафная теряла 0,66% в сутки (действуя на том же направлении). Почему так — понятно, на штрафную часть не поставили полковника Проявенко или кого-то похожего. Вот и потери другие.
Возникает вопрос: какова была цель создания штрафных батальонов? Цифры потерь не позволяют однозначно определить, кто именно понес наказание: виновные сами или их подчиненные, такие как Проявенко и другие? Не было ли целесообразнее назначить командирами этих штрафных подразделений командиров в прежний полк Проявенко?
Заградотряды продемонстрировали большую эффективность. К 15 октября 1942 года на всем советско-германском фронте ими было задержано 140 755 военнослужащих, покинувших свои позиции. При этом, их деятельность не была столь жестокой, как иногда утверждается. В ходе задержаний было расстреляно всего 1189 человек, менее 3 тысячи направили в штрафные подразделения, а 131 094 военнослужащих вернулись в свои части. Осенью 1942 года они были крайне необходимы на передовой.
Как создать ситуацию, когда отступление невозможно, без прямого распоряжения не отступать!»
Несмотря на то, что Ставка направляла основную часть подкреплений в оборонительной зоне Сталинградской битвы к северу от Сталинграда, стремясь отрезать немецкий фланговый охват у Волги, это не принесло никаких успехов, лишь потери. Однако, в самом городе, который Генштаб изначально считал непригодным для удержания (что и обусловило поддержку контрударов к северу от него), ситуация с сентября 1942 года резко улучшилась. Это обстоятельство представляется весьма неожиданным, учитывая основания, по которым Генштаб полагал, что город не сможет быть удержан. Подкреплять его было крайне затруднительно из-за немецких обстрелов судов, следовательно, на советской стороне находилось около полусотни тысяч человек, что было меньше, чем у немецкой 6-й армии.
Если к северу от Сталинграда у немцев не было никаких сил, включая танки и численное превосходство, то в самом городе 6-я армия располагала большим количеством личного состава и техники, чем 62-я армия Чуйкова. Кроме того, у Чуйкова не было в подчинении штрафные подразделения, поскольку они были задействованы к северу от города.
В отношении заградотрядов в Сталинграде возникла необычная ситуация: они принимали участие в городских боях, как обычные воинские подразделения, и в итоге сами стали ими. Для выявления дезертиров и лиц, поддающихся панике приходилось крайне небольшими силами особистов, которые даже в самые горячие дни задерживали по полсотни человек в сутки, а расстреливали одного в сутки. К северу от города, там, где советские части наступали в степи, эти цифры были существенно выше.
Как такое могло произойти? Детальный анализ источников демонстрирует отсутствие каких-либо необъяснимых обстоятельств. Чуйков просто проявлял инициативу в мышлении — и речь идет не только о том, что, в отличие от Еременко, он точнее определял основные направления атак противника.
Войска получили приказ о перемещении оборонительных позиций ближе к противнику, на расстояние в несколько десятков метров, в отличие от сотен метров, которые обычно использовались в полевых условиях. В результате немецкая артиллерия не смогла эффективно поддерживать действия вермахта огнем, поскольку разрыв снарядов представлял бы опасность для собственных войск. Аналогичная проблема ограничила возможности немецкой авиации, которая теперь могла действовать только по тыловым районам 62-й армии (находящимся недалеко от Волги).
У немцев оставались винтовочное оружие, батальонные минометы и легкие пушки прямой наводки, однако аналогичное вооружение имелось и у советской стороны. Вермахт превосходил советские войска квалифицированными артиллерийскими офицерами, способными эффективно использовать гаубицы по данным « рам») в результате недостатка боеприпасов и ухудшения взаимодействия между различными родами войск (что было связано с, в среднем, более низким качеством командных кадров) оборона начала рушиться. Боевые действия стали приобретать равный характер: в городских боях советские потери не превышали немецких.
Несмотря на это, немецкие войска неуклонно продвигались. Это было закономерно: их северное крыло оставалось незащищенным в открытой степи, поскольку основные резервы концентрировались в городе. При этом две трети советских подкреплений направлялись именно на этот северный фланг, а не в Сталинград. В результате к 19 ноября 1942 года немецкие войска контролировали около 90% городской застройки.
Не совсем так. Оставшиеся 10% имели огромное значение: шестую армию, как будто прикованную, удерживали в городе, что стало для нее роковым. Это не позволило ей оказать сопротивление атакам на север и юг от Сталинграда, и к 23 ноября 1942 года она оказалась в окружении.
В итоге Красной армии удалось выполнить задачу, обозначенную как «Ни шагу назад!». Однако, в тех районах, где использовались штрафные подразделения и заградотряды, это не всегда было возможно. Вместо этого, там, где применение этих сил было нецелесообразным, удалось использовать нечто иное – настоящее «чудо-оружие» любой войны: мудрое руководство командармa.
Сталин, искренне стремившийся вдохновить солдат, подчеркивая критическое положение страны, был убежден в необходимости срочных мер. Однако красноармейцы и без указаний из вышестоящих органов демонстрировали достаточную мотивацию. Иначе бы в документах НКВД не встречались фразы вроде «Бойцы, не подконтрольные командованию, перешли в атаку», а также не было бы столь значительных потерь – до 50% личного состава за двое суток. Армии, испытывающие недостаток мотивации, либо отступают с поля боя, либо задерживаются, не доводя потери до 25% в день. Из опыта боев на западном фронте известно: американские подразделения демонстрировали снижение эффективности наступления, сопровождавшееся потерями личного состава более чем на 25.
Решающим фактором успеха операции «Ни шагу назад» стало не приказ «Ни шагу назад!», а грамотное управление войсками под командованием Чуйкова и его заместителей, а также разработанный двумя талантливыми военными специалистами план «Уран». Этот план, однако, требует отдельного рассмотрения.