Scienty

Восемьдесят лет назад советские войска осуществили самую результативную операцию — Висло-Одерскую. Возникла возможность захватить Берлин и значительно приблизить победу. Георгий Жуков запретил наступление на немецкую столицу, вместо того чтобы воспользоваться ситуацией. Был ли он прав? Или Василий Чуйков, командовавший армией, шедшей на Берлин, и считавший до конца жизни, что Жуков не дал закончить войну быстрее, чем вышло на самом деле, был прав?

Четрнадцать января 1945 года Первый Белорусский фронт под руководством Георгия Жукова начал участие в Висло-Одерской операции. Хотя начало было на два дня позже, чем у Первого Украинского фронта, действовавшего южнее, темпы продвижения были значительно выше, и фронт вышел дальше.

Василий Чуйков, руководивший 8-й Гвардейской армией на направлении главного удара в 1964 году, прямо говорил и писал: «Войска… могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти ещё восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу».

Жуков остро отреагировал: «В. И. Чуйков изложил свои воспоминания так, чтобы прежде всего прославить себя и дискредитировать мою деятельность как представителя Ставки ВГК и командующего Первым Белорусским фронтом во время Висло-Одерской и Берлинской операций».

На публичных дебатах по данному вопросу резко выступили против тезисов Чуйкова и много генералов Первого Белорусского фронта, но он не впечатлился и в конце дебатов заявил, что всё равно уверен в своей правоте.

В XXI веке историк Исаев оценил Чуйков считает, что советские войска вряд ли добрались бы до города и вознесли флаг над Рейхстагом.

Жуков, его генералы и Исаев приводят обоснованное суждение: для 1-го Белорусского фронта поход на Берлин с юга несет риск удара с севера со стороны немецкой группировки в Померании. Какой смысл идти на столицу врага, если под ее стенами армия окажется в окружении, как Красная армия близ Варшавы в 1920 году?

К концу текста читатель, вероятно, сочувствовать будет Чуйкову, а «верхние штабы» будут считаться ответственными за ряд серьёзных просчётов.

В чём заключался шанс на захват Берлина во время Висло-Одерской операции?

Висло-Одерская операция (12 января — 3 февраля 1945 года) по масштабам, скорости и числу участников – образец глубокой операции, аналогов которой нет даже в 2025 году. Войска Жукова 14 января начали наступление от Вислы, а уже 31 января оказались на западном берегу Одера. Полтысячи километров за 17 дней против сильнейшей армии, окружавшей СССР – очень значительный результат.

Ясность руководства Жукова очевидна при сравнении его достижений с действиями 1-го Украинского фронта под командованием Конева. В операции фронт Жукова из 1,12 миллиона человек потерял 17 тысяч убитыми — 1,55 процента. Фронт Конева из 1,08 миллиона человек — 26 тысяч, или 2,42 процента. За 19 суток участия в операции Жуков продвинулся на 500 километров, а Конев за 22 суток — только на 400 километров. Причины успехов Жукова, если обратиться к мемуарам людей, работавших с ним, достаточно понятны:

Мы вели непрерывную и направленную разведку. Ранее подобная задача в ходе Великой Отечественной войны не ставилась столь основательно. Командующий фронтом Г. К. Жуков уделял ей особенное внимание, потребовал раскрыть характер и систему обороны противника на всю тактическую глубину.

Его фронт умел определять моменты отвода вражеских частей в тыл и наносил удар тогда, когда в траншеях находилось максимальное число солдат. Участники боев вспоминают первые окопы, из которых не раздавалось ни одного выстрела: преодолевая их, советские пехотинцы видели там лишь трупы немцев. Это и понятно, ведь по количеству артиллерийских орудий Красная Армия превосходила Вермахт, хотя немецкая промышленность была мощнее советской.

На соседних фронтах разведка первой линии проведена недостаточно тщательно, а артобстрел в ряде случаев приходился на почти незаполненные окопы, лишь слегка затрагивая глубину.

Главное в руководстве Жуковского: приказывал танкистам обходить укрепления врага, даже если там десятки тысяч солдат, и двигаться дальше, не заботясь о тылах. Затем пехотные войска разгромили оставшиеся беззащитными пункты сопротивления. Конев чаще использовал другой подход: танкисты тратили время на уничтожение противника в городах — важных дорожных точках.

Такая же стремительность операции вызвала острые споры: могла ли Красная армия в январе 1945 года не только подойти к Одеру, но и захватить Берлин к середине февраля.

Скорость наступления войск в глубокой операции напрямую влияет на потери. Противник, бросив резервы к фронту, при быстром темпе атаки не успевает занять оборону и окопаться. Танковые клинья атакуют резервы на открытом поле, уничтожают их с ходу, давят гусеницами и рассеивают. В итоге тот, кто наступает быстрее, сталкивается с все меньшим сопротивлением: резервы противника не безграничны.

Чуйков и Жуков в мемуарах пишут, что ко дню начала февраля 1945 года на берлинском направлении у противника осталось мало сил, поэтому взять город стало возможно. прямо говорит26 января того же года предложил ударить по Берлину непрерывно, а Ставка одобрила предложение. Вплоть до начала февраля действия осуществлялись в указанном направлении. Жуков 4 февраля. отдал войскам «ориентировку»:

Перед 1-м Белорусским фронтом противник пока не имеет крупных контрударных группировок. У противника нет сплошного фронта обороны. Задачи войск фронта – стремительным броском 15-16 февраля взять Берлин.

Чуйков и Жуков предпочитали провести операцию по овладению Эльбином, а не остановить действия на реке Одре.

Причины, по которым Красная Армия не захватила Берлин в феврале 1945 года, с точки зрения Жукова и других.

4 февраля произошел перелом в настроениях Жукова и большинства советских генералов. Георгий Константинович объясняет его просто: противник создал ударную группировку на северном фланге 1-го Белорусского фронта, в Померании, и хотел ударом оттуда срезать советский клин, тянувшийся к Берлину.

Звучит угрожающе, но есть проблема. Послевоенным историкам хорошо известно о наличии в померанской группировке немцев примерно 30 дивизий (в эквиваленте), причем ряд из них был сильно ослаблен. Даже с учетом тыловиков это порядка 400 тысяч человек, менее тысячи танков, и часть из них была переброшена на это направление только весной, а не в феврале.

Советские войска во время Висло-Одерской операции насчитывали два миллиона человек и семь тысяч танков и самоходок, большая часть которых находилась у Жукова. Заблокировать удар с севера тысячей танков и 300 тысячами человек было вполне реально. Кроме того, части 2-го Белорусского фронта Рокоссовского оказывали, пусть и умеренное, давление на немецкие силы в Померании. На штурм Берлина, где в феврале 1945 года почти не осталось сил, Жуков все еще мог выделить тысячи танков и сотни тысяч человек. Почему же он этого не сделал?

В его воспоминаниях ответа на этот вопрос нет. И быстро узнаем причину.

Забивание шурупов молотком

О причине крайне нетипичной для Жукова сдержанности в феврале 1945 года можно догадаться, если прочитать о событиях на плацдармах его фронта за Одерой, в семидесяти километрах от Берлина. Там происходило примерно следующее. Противник… сначала Час громит артиллерией и потоком самолетов — немцы за пару дней начала февраля совершили здесь пять тысяч вылетов на самолётах — от противотанковой батареи осталось только одно орудие. А у него — целых 13 снарядов. «Командир пушки» долго раздумывает перед каждым выстрелом: стоит ли того? Промажешь — и дальше будешь стрелять в танки из пистолета.

Возникают вопросы. Например, предположим, что в 1945 году советская авиация плохо противостояла немецкой. в этом материале мы подробно объясняли почему.

Где была мощнейшая артиллерия 1-го Белорусского фронта, включая зенитную? У них было 20 тысяч артсистем, как так получилось, что противник легко обстреливал войска и спокойно их бомбил? Да, часть отстала, но у передовых частей у Одера стволов было немало. Почему молчали, а не подавляли артиллерию противника контрбатарейной борьбой?

Ответ на этот вопрос мы найдем В воспоминаниях заместителя командующего Жуковского фронта по тылу генерала Николая Антипенко:

В момент выхода войск к Одеру обеспеченность боеприпасами и горючим составляла 0,3-0,5 боекомплекта и 0,5 заправки. Достаточно было только для ведения боёв при захвате и удержании плацдармов на Одере. Говорить о непрерывном наступлении на Берлин с целью его захвата 10-12 февраля в этой ситуации по меньшей мере легкомысленно.

Норма боекомплекта 0,3-0,5, то есть 18-30 снарядов на несколько часов интенсивного боя. Такая реальная причина заставила Жукова опасаться закрываться с севера частями сил и идти на Берлин основными силами. В Берлине немцев немного, но снарядов достаточно, склада полно. А что толку от советской артиллерии и танков без снарядов и солярки?

Вместо прежних вопросов возникает новый: кто мог придумать наступать с таким обеспечением?

Антипенко не скрывает: никого. Планировали Висло-Одерскую операцию нормально, по-людски и заблаговременно. Еще в октябре 1944 года фронт подал в Ставку план по обеспечению будущего наступления, и разумный план: основную железную дорогу Варшава — Лодзь, на правом фланге будущего удара, в ходе наступления нужно было перепрошить на… русскую колеюПо ней предстояло запускать советские паровозы.
Вспомогательную, однопутную железную дорогу на Демблин, пролегавшую по левому флангу фронта, можно было восстановить без изменения колеи. Предлагалось сохранить ее узкой, европейской, для использования трофейных паровозов и вагонов.

Оставление обоих путей на узкой колее было невозможно: необходимо было ежесуточно поднимать с советских вагонов у границы и перегружать на европейские по ту сторону десятки тысяч тонн снарядов и горючего. Таких систем просто не хватало для огромных потребностей миллионного фронта.

Транспортный комитет Госкомиссии обороны, а именно нарком путей сообщения Лазарь Каганович, прекратил инициативу фронта. Способности этого деятеля ещё в 1942 году привели к увольнению с поста наркома, но затем Сталин решил дать ему второй шанс и вернул на наркомат.

Как писал Генерал Андрей Хрулев о Кагановиче-транспортнике: «Работа железнодорожного транспорта заметно ухудшилась в основном из-за того, что нарком путей сообщения совсем не принимал никаких советов от сотрудников НКПС… Каганович… кроме криков и вспыльков гнева ничем не реагировал на эти предложения и советы».

Лазарь Моисеевич думал так: если перешить паровозы под советские рельсы, то ему придется отдать часть фронту. Отдавать своё Лазарь не любил, поэтому отклонял многочисленные запросы фронта.

Из-за столь же значительных достижений в внутренних грузоперевозках Кагановича уволили во второй раз 20 декабря 1944 года. Однако решение об этом незамедлительно отменили.

14 января 1945 года фронт Жукова продвинулся вперед, восстанавливая главную железную дорогу в своем секторе на европейскую колею. Перепрошивку рельс не проводили из-за отсутствия приказов и средств. Это оказалось непросто, так как на западе рельсы крепили к полотну шурупами, а январь выдался с частым обледенением. Завинчивать обледенелые шурупы было сложно, поэтому их часто забивали К 29 января по пути пробили дорогу кувалдой. Европейские железные дороги отреагировали на столь стремительные изменения негативно: случались сходы поездов.

После этого всё другое стало казаться неважным. Ставка получала сообщения со всех фронтов: загружать вагоны с советских участков железной дороги для зарубежных войск невозможно, поэтому нужно перешивать европейские пути на нашу колею и пускать по ним наши паровозы и вагоны. Недолго думая, она приказала срочно перешить основные «железки» в ходе наступления на советскую колею.

Рабочие 1-го Белорусского недавно забившие шурупами, всеми способами доставали их обратно (хотя с забитым шурупом это непросто) и перекладывали рельсы на другую ширину. С огромными трудностями всё выполнили. Но перешивка заняла ещё две недели. До середины февраля по главной железной дороге фронта — готовой для движения 29 января — поезда так и не пошли.

Если войска две недели находились на голодном снарядном пайке, то быстро пополнить запасы для двух боекомплектов, достаточных для наступления, не получится. Потребуется пара недель. За это время немцы перебросили дополнительные войска к Берлину и в Померанию. Нанести удар по немецкой столице с ходу стало слишком поздно: после трех-четырех недель стояния на плацдармах за Одером никакого «схода» уже не было. Немцы окопались и создали прочную оборону. Пришлось долго и упорно готовить куда более крупное и кровавое наступление, ставшее известным как Берлинская операция.

Если неустроенная железная дорога южного направления с плохими средствами связи и примитивными методами управления сыграла решающую роль в обеспечении войск материальными средствами, то как велика была бы помощь фронту, если бы своевременно перешито на союзную колею главное Варшавско-Познанское направление! По нему поезда могли подойти к районам наступающих войск у Одера не 12 — 15, а 1 — 3 февраля. Своевременная в полном объеме подача материальных средств войскам, вышедшим на Одер, могла бы создать иную, более выгодную для наших войск оперативную обстановку. К сожалению, этого не случилось из-за разнонаправленных решений из Москвы.

Н.А. Антипенко, «На Главном направлении»

Понимая теперь всю эту историю, не приходится задаваться вопросом: почему в начале февраля 1945 года советские войска на Одере имели лишь 13 снарядов на восемь танков противника? Почему полевая артиллерия преимущественно молчала, а танки и самолеты не получали топлива своевременно?

Сталин предоставил Кагановичу еще одну возможность, не осознавая, что это послужит преимуществом для Гитлера.

Не только Каганович

Нельзя полностью винить Лазаря Моисеевича. В том, что взять Берлин в феврале 1945 года не удалось, также виновен был Генеральный штаб Красной Армии.

В 1942-1944 годах Жуков, хотя формально не занимал пост главы Генштаба, оказывали серьёзное влияние на все принимаемые планы из-за дружбы с начальником ГШ Александром Василевским и весомого слова как заместителя верховного главнокомандующего при планировании стратегических наступательных операций.

В ноябре 1944 года Сталин принял решение снять его с занимаемой должности и назначить на пост командующего 1-м Белорусским фронтом. Причины этого решения до конца неизвестны. Сам Жуков… думалСталин желал, чтобы операции заключительной фазы войны подчинялись исключительно его распоряжениям.

Василевский, являясь формально начальником Генштаба, в действительности находился на фронтах, оказывая помощь командованию. Таким образом, оперативное планирование перешло к молодому и послушному Алексею Антонову, что по сути означало — на Сталина, идеи которого Антонов оформлял и детализировал.

Вследствие этого Генеральный штаб принял несколько необычных решений. К примеру, Жуков в ноябре 1944 года предложил Сталин предлагал взять у прибалтийских фронтов две армии, блокировавшие немецкие группировки в Прибалтике, отрезанные от остальных сил сухопутным путем. Наступление в Прибалтике советские войска не вели. Жуков предложил бросить эти армии на Восточную Пруссию для ее очищения от немцев до начала наступления в Польше, будущей Висло-Одерской операции.

Сталин не объяснил причин, но отверг это предложение.

Самые необычные решения Ставки, к слову, принадлежавшие Сталину, ждали впереди — касались именно Висло-Одерской операции. В первоначальном плане в ней участвовали три советских фронта: Рокоссовского (2-й Белорусский) значительно севернее Варшавы, Жукова («напротив» Варшавы) и Конева (в южной Польше).

С 13 по 20 января 1945 года 2-й Белорусский фронт наступал на запад. У Рокоссовского было меньше сил, чем у соседей с юга — всего 0,88 миллиона человек, и местность не была благоприятной для ведения боевых действий. Поэтому войска набрали высокий темп наступления только к 19 января 1945 года, а не 16-го, как у Жукова. В любом случае прорыв был достигнут, началось быстрое продвижение вперед.

Из Ставки позвонили и сообщили о смене концепции. Оказывается, у 3-го Белорусского фронта недостаточно сил, чтобы самостоятельно захватить Восточную Пруссию. Предложение Жукова о двух армиях из Прибалтики не обсудили. Вместо этого Рокоссовскому сообщили о новом плане: он на севере отсекает восточно-прусскую группировку немцев от моря, а затем на восток, помогая 3-му Белорусскому фронту уничтожить их.

Возможно, взятие Берлина случилось бы намного раньше.

Практически невозможно было развернуть только что прорвавшийся фронт «вокруг компаса» без тяжких последствий. Последствия не заставили себя ждать: удар на север никем не был подготовлен, части находились в неверной конфигурации, пока их перестраивали, противник успел начать переброску резервов навстречу фронту Рокоссовского и так далее. В итоге тот вышел к Балтийскому морю и отсек Восточную Пруссию по суше, но зачем — это вопрос, на который историки и сегодня не могут ответить.

Проблема заключалась не только в слабых командирах советских ВВС и флота, из-за чего немцы легко переправляли боеприпасы и солдат по Балтике (Гитлер даже говорил, что быстрее, чем по железной дороге). Вопрос в другом: что было бы, если бы Восточную Пруссию не взяли? Что бы случилось, если бы фронт Рокоссовского шел на запад, к Берлину?

В случае захвата Берлина кровопролитный штурм Восточной Пруссии был бы излишним: немцы и так подчинились бы без боя. Как это было с их сдачей на плацдармах в Прибалтике в мае 1945 года.

Рокоссовский не скрывалЧто он думал по поводу всего этого планирования.

Если проведенные до этого Ставкой крупные наступательные операции, где участвовали одновременно несколько фронтов, можно было считать образцом мастерства, то организация и руководство Восточно-Прусской операцией вызывают много сомнений. Эти сомнения возникли, когда 2-му Белорусскому фронту Ставкой было приказано 20 января повернуть на север и северо-восток для действий против восточнопрусской группировки вместо продолжения наступления на запад. Ведь тогда войска уже прорвали оборону противника и подходили к Висле в готовности форсировать её с ходу. Полученная директива фактически меняла первоначальную задачу фронту, поставленную Сталиным.

И далее еще жестче:

Я имею право предъявить законную претензию Ставке в том, что при ослаблении фронта перенацеливанием главных сил на другое направление не сочла долгом тут же усилить 2-й Белорусский фронт не менее чем двумя армиями для продолжения операции на западном направлении. Тогда бы не произошло того, что на участке 1-го Белорусского фронта его правый фланг оказался в подвешенном состоянии из-за невозможности обеспечения со стороны 2-го Белорусского фронта. Возможно, падение Берлина произошло бы значительно раньше.

Разбив фронт на одном направлении, Ставка пропустила возможность нормально прорваться и во Восточной Пруссии, оставив правый фланг 1-го Белорусского фронта уязвимым на сотни километров. Это произошло из-за действий 2-го Белорусского фронта, который двигался в другом направлении вместо того, чтобы прикрывать фланг.

Сталин к 8 февраля осознал, что Пруссию Рокоссовский без плана взять не сможет, а Жукова при этом серьёзно подставили. Тогда Рокоссовскому сообщили, что теперь фронт его снова наступает на запад. За три недели фронт Рокоссовского двигался в три разных направления — но ожидаемых важных успехов нигде не достиг.

Если бы Ставка действовала более решительно и не колебалась в принятии решений, Берлин все еще можно было взять в феврале. Да, войска Жукова в начале февраля были на голодном снарядном пайке из-за абсурдных решений по железной дороге. Но если бы в это время Померанию зачищали три четверти миллиона солдат Рокоссовского, 400 тысячам немцев там было бы точно не до ударов в правый фланг Жукова.

Георгий Константинович мог бы сосредоточить поступающие боеприпасы у восточной границы и, при этом, не распылять их на берлинское направление и Восточную Померанию. Это позволило бы взять Берлин быстрее, даже с задержкой на 15 суток на главной железной дороге его фронта.

С 10 февраля мощная группировка фронта Жукова, насчитывавшая 360 тысяч человек и тысячу танков, наступала на померанскую группировку противника до 4 апреля 1945 года. Запасов боеприпасов у Жукова хватало для ударной группы существенной силы, даже во время ожесточенных боёв при обороне плацдармов на Одере.

Без 400 тысяч немецких солдат 10 февраля 1945 года у Берлина советское наступление могло бы иметь шансы на успех, несмотря на большие потери из-за сбоя снабжения, вызванного решением Ставки 29 января 1945 года. В итоге потери были бы меньше, чем после откладывания взятия Берлина до апреля 1945 года.

Могли ли советские генералы спланировать боевые действия, чтобы избежать бессмысленных потерь и дерганий фронта Рокоссовского? Да, именно такое решение предлагали они. Только мнения Кагановича и Сталина оказались важнее предложений военных.

Цена этого оказалась высокой: во время Висло-Одерской операции потери Жукова и Конева составили… 43 тысячи Если считать погибшими в боях с февраля по апрель 1945 года на самоорганизованном Восточно-Померанском фронте, то войска Жукова и Рокоссовского… 55 тысяч убитых. Еще 81 тысяча погибла в Берлинской операции. Еще 126 тысяч — в Восточно-Прусской.

Захват Берлина в феврале 1945 года мог состояться и без последней операции: даже если из Восточной Пруссии снять все немецкие войска, им всё равно не удалось бы вовремя дойти до столицы Германии. Потери уровня Восточно-Померанской операции могли бы дать Красной Армии возможность добиться успеха в феврале при взятии Берлина. Общие потери убитыми в войне могли быть на 150-200 тысяч меньше, не говоря уже о меньшей длительности войны для узников концлагерей.

Вывод: Жуков обоснованно не предпринял штурм Берлина в феврале 1945 года. С теми приказами от Ставки, полученными Красной армией, как тыловиками, так и Рокоссовскому на севере, такой штурм грозил огромными потерями. Без снарядов стрелять из пушек невозможно, без солярки завести танк трудно.

Чуйков с Рокоссовским справедливо указывали, что при другом руководстве со стороны Ставки Берлин можно было взять в феврале 1945 года. Проблема заключалась в том, что стране тогда хватало снарядов, солярки и компетентных генералов, а вот грамотного заместителя Главкома в Ставке — уже нет.

Этот опыт мог бы стать ценным уроком для командиров нынешнего и последующих времен. Однако, как подчеркивали еще в годы Жукова, немногие военачальники обладают достаточными знаниями военной истории. Следовательно, практической выгоды от этого урока не стоит ожидать большой.