Восемьдесят лет назад, в ноябре 1942 года, советские войска завершили окружение 6-й армии. Это был первый случай в истории, когда удалось окружить крупную группировку войск Вермахта. Характер военных действий претерпел существенную перемену: до этого периода терпевший неудачи СССР неожиданно начал успешно проводить наступательные операции. Этот успех стал возможен благодаря тщательно разработанному плану операции. Однако остается неясным, кто и когда разработал этот план, который повлиял на ход истории. Naked Science изучает детали произошедшего.
К осени 1942 года война между СССР и нацистской Германией складывалась для советской стороны неблагоприятно. В качестве примера можно привести тот факт, что к этому времени Красная армия взяла в плен около 20 тысяч солдат вермахта. В то же время, по советским сведениям, в плен попало свыше четырех миллионов военнослужащих Красной армии (и сотни тысяч из них к этому моменту уже служили в немецких формированиях в качестве «хиви»).
Значительные и необратимые потери привели к тому, что осенью 1942 года основу РККА составляли мобилизованные резервисты. Численность личного состава, формировавшего армию до войны, сократилась до менее чем 10 процентов. В результате советская армия насчитывала 11 миллионов военнослужащих, из которых около половины находились в боевых частях, а другая половина – в резерве. Немецкая армия, действовавшая на Восточном фронте, была существенно меньше – всего немногим более трех миллионов человек – но при этом успешно проводила наступательные операции под Сталинградом и эффективно отражала контратаки Красной армии..
Нехватка людей была не единственной трудностью. Поскольку немецкие войска находились на берегах Волги в Сталинграде, транспортировка нефти из Баку (где добывалось более 90 процентов советской нефти) на север обычным путем оказалась невозможной. Советский Союз оперативно скорректировал направление поставок энергоносителей через Каспийское море, Заволжье и Среднюю Азию, однако необходимых по пропускной способности транспортных маршрутов там не оказалось. Существовала угроза нехватки топлива.
Было затруднительно оперативно нарастить советские силы на Кавказе. Таким образом, весной и летом 1943 года немцы вполне могли предпринять попытку захвата нефтедобывающего района Баку. Сдержать их наступление оказалось бы нелегкой задачей. Без бакинской нефти вероятность победы Красной Армии существенно снизилась бы.
Москва, безусловно, стремилась изменить ход событий. Начиная с момента подхода немецких войск к Волге 23 августа 1942 года, она предпринимала — непрерывно или с небольшими перерывами — контратаки против немецкого прорыва, XIV танкового корпуса Хубе, который входил в состав 6-й армии Паулюса).
Тем не менее, стоит еще раз подчеркнуть: основная часть личного состава Красной армии, уровень подготовки бойцов которой высоко оценивался некоторыми немецкими командирами, начиная с июня 1941 года в Бресте, была утрачена. В новой Красной армии преобладали резервисты и курсанты, прошедшие ускоренную военную подготовку; они составляли большинство не только среди рядовых солдат, но и среди лейтенантов, а также капитанов. Их подготовка уступала подготовке немецких военнослужащих, что негативно влияло на ход боевых действий. Несмотря на значительные силы, которые Москва направляла для парирования удара, прорывающегося к Волге, тот удерживал свои позиции ( здесь мы описывали, за счет каких именно советских ошибок так получилось).
В сложившихся условиях кто-то со стороны советских представителей предложил оригинальный замысел, призванный внести изменения. Однако личность этого человека и точная дата реализации плана остаются неизвестными?
Почему так важно понимать процесс зарождения «Урана»
Перелом в ходе войны стал возможен благодаря автору плана «Уран». Согласно этому плану, предусматривались два удара, направленные к северу и к югу от немецкой 6-й армии, в тех районах, где оборону осуществляли румынские войска. Румынская армия значительно уступала немецким частям, а также Красной армии, несмотря на заметное снижение уровня подготовки личного состава последней по сравнению с периодом до войны.
Именно это стало поворотным моментом во Второй мировой войне: вместо попыток прорвать фронт в районе Сталинграда, теперь планировалось воздействие на более уязвимые румынские фланги. После окружения даже подготовленные немецкие подразделения оказались в невыгодном положении: отсутствие топлива и боеприпасов лишало их возможности маневра, несмотря на их тактическую подготовку.
Понять суть операции «Уран» становится проще, если учитывать, что параллельно под Москвой проводилась операция «Марс», в которой было задействовано больше сил и артиллерии, чем в «Уране». Однако в «Марсе» не участвовали румынские подразделения, что и стало причиной его неудачи.
Роль плана в войне заключается в следующем: грамотные замыслы способны изменить ход военных действий, а от неэффективных – лишь гибнут люди. Так, например, можно было разработать операцию, схожую с планом «Марс», под Воронежем, чтобы нанести удар по венгерским и итальянским войскам (что было бы качественным аналогом действий против румын). Однако этого не произошло, и план «Марс» не был реализован, что существенно задержало окончание войны.
Очевидно, что для понимания того, как была придумана номенклатура «Уран», необходимо знать, как Красная армия повлияла на исход войны.
«Уран»: три версии, но все — несовместимы с жизнью
В Советском Союзе существовали три различные точки зрения на происхождение плана Сталинградской наступательной операции. Как отметил Жуков:
«В „Истории Великой Отечественной войны” данный вопрос освещается следующим образом:
изначальные планы будущей наступательной операции (подчеркнуто мною) были разработаны в Ставке еще в августе 1942 года. Первоначальный вариант плана предусматривал ограниченные масштабы”.
Данное утверждение представляется необоснованным и искусственным. Это не является предварительным планом будущей наступательной кампании, а представляет собой самостоятельную разработку Ставки с целью воспретить наступление противника на Сталинград или, по крайней мере, замедлить его продвижение к городу. Более масштабных планов в то время в Ставке не рассматривалось.
6 октября Военный совет Сталинградского фронта, возглавляемый генералами Еременко и Хрущевым, передал в Ставку свои предложения относительно организации и проведения контрнаступления».
Первый вариант был разработан неизвестными авторами в Ставке. Второй – Хрущевым и Еременко. С первым все ясно: Ставка, как орган военного планирования, включала в себя Сталина, Жукова и Василевского. Жуков не станет приписывать себе чужие заслуги, и если он утверждает, что не разрабатывал план контрнаступления под Сталинградом (известного как «Уран») в августе, значит, это действительно так.
На второй версии Георгий Константинович также не чувствовал себя комфортно оставил: он опирается на директивы Василевского (от Ставки) о наступлении, из которых следует, что замысел принадлежал не Хрущеву и Еременко, а был разработан Ставкой. В целом, описывая все эти попытки определить «авторов» сталинградской победы, Жуков не стеснялся в выражениях, чего стоит одно только «…в те времена БАТОВ был самый подхалимистый командарм и ловко лизал лапу старшим начальникам» или эпизодом, где «А. И. ЕРЕМЕНКО выглядел уставшим и это было вскоре доказано его довольно громким храпом, раздавшимся из угла хаты» — в момент обсуждения плана наступления как раз фронта Еременко.
Соблюдая принцип последовательности, необходимо подтверждать сказанное действиями. Для преодоления последствий неудачи первых двух итераций, Жуков в своих воспоминаниях, излагает и третью: 12 сентября 1942 года он с Василевским сидели у Сталина в кабинете и шептались о том, что пытаться срезать узкий немецкий клин к Волге сложно, поэтому нужно какое-то «иное решение». Сталин попросил их предложить ему такое решение, и 13 сентября они его представили. Описывает он его просто: «Нам было ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывавшимся королевскими румынскими войсками».
Прекрасный вариант: всё изложено просто, понятно и доступно. Однако, это не соответствует действительности.
Необъяснимые наступления
Впрочем, не будем торопиться с выводами: предположим, что все утверждения о событиях 12 сентября соответствуют действительности. Красная армия действительно разрабатывала операцию «Уран» и, как указано в мемуарах Жукова, намеренно отвлекала немецкие войска от Сталинграда, чтобы предотвратить его падение. В целях создания этого отвлекающего маневра 18-26 сентября был осуществлен масштабный наступательный удар по немецкому плацдарму на Волге. К началу этого удара 1-я гвардейская армия имела 340 танков и 123 882 человека. Для сравнения: 5-я танковая армия перед началом «Уран» (на направлении его главного удара, замыкающего котел), 18 ноября 1942 года, имела в распоряжении было 378 танков, что сопоставимо с численностью танковой группы 1-й Гвардейской армии на 18 сентября. Также в сентябре наступление вели 24-я армия (54 500 военнослужащих) и 66-я армия Сталинградского фронта, действовавшие по соседству.
Становится очевидным, что для нанесения удара по 14-му танковому корпусу 6-й армии противника было задействовано около 200 тысяч военнослужащих и значительное количество танков. В то же время, в составе 14-го корпуса находилось меньше сил: 16-я танковая, 3-я и 60-я моторизованные дивизии, а также 76-я и 305-я пехотные дивизии. Пять дивизий были значительно укомплектованы не полностью, поскольку часть личного состава и техники уже участвовала в боях под Сталинградом. Около 120 немецких танков значительно уступали по численности советским силам.
Нападения Красной армии в данном районе не принесли успеха (причины указаны ранее), однако и на этом они не были завершены. Последующие атаки произошли и в октябре. В период с 1 сентября по 18 ноября 1942 года, стремясь оказать поддержку Сталинграду с северного направления, советские войска понесли потери в 167 тысяч человек. Приблизительно 52 тысячи человек стали безвозвратными потерями, остальные получили ранения. Ежедневные потери составляли свыше 2100 человек, из которых около 660 человек погибло или попало в плен. И большая часть этих потерь была зафиксирована после 12 сентября, когда, по словам Жукова, операция «Уран» уже была разработана.
Результат оказался весьма неожиданным. В операции «Уран» было задействовано 1,1 миллиона военнослужащих, при этом количество войск, сконцентрированных здесь для начала наступления, сопоставимо с потерями, понесенными к северу от города, которые не принесли никакого продвижения. Какова была цель этих атак? Им не удалось отвлечь немецкие войска от Сталинграда: ни одна дивизия из города на север переброшена не была. Наоборот, со временем часть сил, расположенных к северу от города, была втянута в сражения непосредственно в нем. В то же время, направляя крупные силы на атаки за пределами Сталинграда, Красная армия допустила значительное ослабление 62-й армии, оборонявшей город: по состоянию на 13 сентября в ее составе насчитывалось 54 тысячи человек, что почти в четыре раза меньше, чем было привлечено к наступательным действиям в степи к северу от города.
Если допустить, что дата 12 сентября является точной, то следует, что наступление немецких войск к северу от Сталинграда, отвлекающее Москву, осуществлялось не немцами, а советскими войсками. Во-первых, значительные потери в этом районе затормозили начало операции «Уран». Во-вторых, крупное, но не приведшее к успеху, наступательное формирование отвлекало ресурсы от 62-й армии Чуйкова, которая была численно уступала противнику, но демонстрировала высокую эффективность в обороне.
Сражения, проходившие с 12 по 16 сентября, продемонстрировали, что защищающиеся силы в городе способны причинять наступающим гораздо большие потери, чем контрнаступления армий противника в условиях открытой степной местности.
В.И. Чуйков, возглавлявший 62-ю армию в Сталинграде, также испытывал сомнения относительно целесообразности поддержки города со стороны северных группировок»
Необходимо учитывать не только передислокацию пехотных подразделений, танков и артиллерийских систем. Гораздо более важным ресурсом в войне являются компетентные военачальники, и их нехватка практически всегда ощущается сильнее, чем нехватка вооружения, техники или личного состава, готового к наступлению. 28 сентября в 1942 году для поддержки ударов по немецкому прорыва сформировали Донской фронт. В его состав вошли части, переброшенные со Сталинградского фронта, резервы Ставки, а также был назначен командующий Константин Рокоссовский, которого, возможно, можно было считать вторым по своим качествам генералом среди советских военачальников того времени.
В октябре он предпринял попытку продолжить наступление в этом районе, однако, ввиду упомянутых ранее факторов, успеха не достиг. В ноябре, в рамках операции «Уран», ему не была назначена значимая задача: северное наступление, призванное замкнуть окружение, осуществил соседний Юго-Западный фронт, а южное — сосед с юга, Сталинградский фронт. Иными словами, в плане «Уран» отдельный Донской фронт был избыточен. Его включение в оперативное построение оказалось ненужным, а проведенные им боевые действия — ошибочными.
Штабисты, работавшие на соседнем Юго-Западном фронте, недвусмысленно указывали на то, что генералу можно найти более полезное применение. Генерал Иванов, один из них, в своих послевоенных воспоминаниях так описывает свой разговор с Жуковым в конце октября 1942 года: «Может быть, к нам назначат Рокоссовского? — невольно вырвалось у меня. Губа не дура! — грубовато ответил Жуков. и тут же добавил: — Воюй не там, где хочется, а там, где Бог велит».
По мнению некоторых, направление главного удара Рокоссовского было верным выбором. Однако, не все шло по плану, поскольку весь октябрь Иванов был сильно занят.
«Иное решение» на пустом месте?
По мнению Жукова, его соратники предстают как люди, обладающие, скажем так, неоднозначной натурой. Совместить разработку альтернативного варианта и продолжать решительные наступательные действия одновременно невозможно. Однако, при более детальном рассмотрении, становится очевидным, что никакого раскола не было. Более того, вероятно, в сентябре 1942 года никакого плана под названием «Уран» и не существовало».
Действительно, 12-13 сентября в районе к северу и югу от Сталинграда не было никаких «королевских румынских войск». Подразделения 3-й и 4-й румынской армий еще не были переброшены в этот регион. 4-я армия, впоследствии занявшая позиции к югу от города, была сформирована только в ноябре, а 3-я армия отсутствовала к северу от Сталинграда. Она заменила пять итальянских и две немецкие дивизии, которые после прибытия румын были передислоцированы преимущественно на север, но это произошло только во второй половине сентября. Занимаемые позднее румынами 138 километров к северу от Сталинграда не могли быть учтены при оценке «румынского слабого участка»: участка еще не было
Возникает вопрос: была ли советской разведке заранее известна информация? Это вполне вероятно в отношении 3-й румынской армии – при условии, что советские разведчики действительно перехватывали планы перемещения войск непосредственно в Берлине, на самом высоком уровне (на более низких уровнях доступа к сведениям о будущих перебросках просто не было). Однако, чтобы быть в курсе того, что прикрытие южного фланга 6-й армии также возложено на румын, советской разведке потребовалась бы машина времени: эти «королевские войска» прибыли в значительной численности лишь в октябре 1942 года.
Более того, само их прибытие в этот район 12 сентября оставалось неизвестным даже для немецкой стороны. Ситуация, в которой 6-я армия оказалась в подвешенном состоянии, прикрывая фланги недостаточно сильными румынскими войсками, возникла у вермахта не по плану, а как следствие сложных условий. Немецкие войска, включая 6-ю армию и части 4-й танковой армии, безуспешно пытались взять Сталинград.
С 13 сентября до вечера 19 ноября продолжались штурмы города с небольшими передышками. Советская 62-я армия несла потери, но попытки сбросить её в Волгу не увенчались успехом. Для восполнения утрат Паулюс перебрасывал силы с северного и южного флангов 6-й армии и докладывал командованию об отсутствии подкреплений, прося предоставить хоть какую-нибудь помощь. В ответ «верхние штабы» направляли румынские части: они были неэффективны в бою, но их можно было использовать для замены немецких солдат, которых затем перебрасывали с дальних флангов к городу.
Предвидеть подобное развитие событий было не представлялось возможным, даже для советской разведки. Это было связано с тем, что положение Сталинграда оценивалось как безвыходное и в Кремле. Снабжение советских войск осуществлялось под огнем артиллерии противника, контролировавшего Волгу. Крупные суда уничтожались, и грузы перевозились, главным образом, на небольших судах, а иногда и на лодках, которые ночью было сложнее заметить противнику. В связи с этим снабжение 50-тысячной советской группировки казалось проблематичным, учитывая интенсивные бои и значительные затраты боеприпасов.
В сентябре 1942 года никто не мог предвидеть операцию «Уран», запланированную на ноябрь того же года. Это было невозможно, поскольку никто не располагал информацией о том, что немецкие фланги будут прикрыты румынскими войсками, и о том, что Сталинград сможет выдержать два месяца без значительных переправ через реку под огнем немецкой артиллерии.
В связи с этим отсутствие записей в книге посещений кабинета Сталина, Жукова и Василевского за 12 и 13 сентября 1942 года не вызывает удивления. Описанная Жуковым ситуация попросту не могла иметь места в эти даты.
Так когда же его придумали на самом деле?
Стало ясно, что замысел о разгроме немецких войск под Сталинградом не соответствует описаниям, содержащимся в мемуарах Жукова и Василевского. В связи с тем, что письменный план под кодовым названием «Уран» как целостный документ отсутствует (в то время не было обычной практики фиксировать настолько секретные сведения на бумаге), необходимо искать иные пути выяснения: каким образом все-таки был разработан «Уран»?
По всей видимости, разработать этот план были способны лишь Жуков и Василевский. Суть в том, что для расчета такого плана необходимо знать объем резервов Ставки, сведения о которых, в связи с секретностью, были доступны немногим – помимо Жукова и Василевского, только Сталину. Однако, очевидно, что Сталин не мог самостоятельно создать подобный план. Но когда на самом деле произошла описанная Жуковым сцена с «иным решением»?
Из журнала посещений кабинета Сталина и вообще хронологии путешествий Жукова и Василевского ясно, что до 27 сентября 1942 года они ни разу — за весь сентябрь — не были у Сталина вместе. Потому что Жуков до этой даты там в сентябре вообще не появлялся.
Вероятно, идея не могла возникнуть позднее 5 октября. В сталинском СССР обсуждение вопросов военного планирования при лицах, не отвечающих за них, было невозможным. Жуков и Василевский 27 сентября на протяжении длительного времени находились с Советом, почти наедине. Также там в это время присутствовал Боков, организационный заместитель Василевского, допущенный к таким секретным вопросам, но он всю жизнь был комиссаром (никогда не занимался планированием, его организационная работа не предполагала наличия таких навыков), поэтому он не мог быть соавтором «Урана». В следующий раз та же группа, без посторонних свидетелей, делающих обсуждение «Урана» невозможным, вновь появляется в кабинете Сталина только 5 октября 1942 года.
Таким образом, подобных ситуаций до ноября не происходило. Однако операция «Уран» была разработана заранее: ключевой план, Юго-Западный фронт, был сформирован 25 октября 1942 года, а командующий фронтом был переведен (снят с Воронежского фронта) еще 22 октября.
По всей видимости, события, описанные Жуковым, произошли в один из этих двух дней. При этом, вероятность того, что это случилось во второй день, выше, чем в первый: иначе было бы более целесообразно возложить на Донской фронт задачи, которые впоследствии были переданы Юго-Западному. Больше оснований для назначения на направление главного удара имелся у генерала, зарекомендовавшего себя в ходе наступательных операций. Рокоссовский отвечал этим критериям (что и отразилось в жуковском замечании «Губа не дура!»), в то время как Ватутин еще не проявил себя в полной мере. Если какой-то вариант «Урана» и существовал до 5 октября 1942 года, то, согласно мемуарам Рокоссовского, отказались.
Определив дату, мы неминуемо сталкиваемся с другим вопросом.
Зачем Жуков переписывал историю?
Оценивая события с современной точки зрения, можно ошибочно полагать, что разница между 12 и 27 сентября (а также 5 октября) 1942 года незначительна. В конце концов, кто не ошибается на 15-20 с лишним суток (точнее, на 23 дня)? Он же воспроизводил информацию по памяти спустя почти три десятилетия после произошедшего, не имея доступа к журналу посещений Сталина.
Несмотря на это, разница существенна и значительна. Сам Жуков не случайно отмечал, что операция «Уран» не должна была быть спланирована в августе: до 23 августа немецкие войска еще не достигли Волги и Сталинграда, поэтому не было кого окружать. Всего за двадцать дней ситуация на ключевом участке фронта кардинально трансформировалась. Именно так происходит в крупномасштабных военных действиях во время масштабных операций.
Повторилась та же ситуация с отсрочкой разработки плана «Уран» на три недели. В течение этого времени советские войска предприняли четыре попытки наступления к северу от Сталинграда, задействовав значительные силы, но все они оказались безуспешными. В ходе реализации этих операций Красная армия понесла существенные потери, исчисляемые десятками тысяч убитыми и ранеными за короткий промежуток времени. Одновременно с этим немецкие войска начали и потерпели неудачу в своей первой попытке наступления на Сталинград. Ситуация вновь существенно изменилась: еще 3 сентября 1942 года Сталин лично выразил сомнения в возможности удержания Сталинграда, что и обусловило разработку плана «Уран» на неопределённой основе. К концу сентября – началу октября стало очевидно, что быстрое падение города маловероятно. Жуков, сам придающий большое значение срокам (см. его критику первой версии плана «Уран»), не мог допустить ошибку в датировке.
Почему Георгий Жуков описал события таким необычным образом? Что побудило Василевского в своих воспоминаниях поддержать точку зрения Жукова, хотя и указал более позднюю дату (середину сентября)? Без понимания той эпохи это трудно объяснить. Попытаемся разобраться на аналогичном примере.
Маршалы Воронов и Василевский в своих воспоминаниях сообщают, по имеющимся данным, разведка допустила существенную ошибку в оценке численности войск 6-й армии противника. В результате, немецкие силы, оказавшиеся в окружении под Сталинградом, были занижены до 80-90 тысяч человек, в то время как их реальная численность составляла 330 тысяч.
По информации, полученной от разведки в ходе реальных событий, сведения о количестве окруженных оказались достаточно достоверными. Подтверждается это не только из архивных документов, где оценки разведки изложены с конкретными цифрами, но и, банально, из советских газет. Дело в том, что «Правда» еще во время сражения не просто перечислила каждую окруженную под Сталинградом дивизию врага по ее номеру, но и назвала их общую численность в котле: до 220 тысяч человек.
По сведениям тыловиков 6-й армии, а также по воспоминаниям тех, кто не был взят в плен, в окружении оказалось 250 тысяч человек, включая 19 тысяч «хиви» (бывших советских военнопленных, поступивших на службу противнику). Распространенная в СССР цифра в 330 тысяч окруженных под Сталинградом не соответствует действительности: именно такое количество бойцов числилось в 6-й армии на 17 октября 1942 года в полном составе, включая тыловые части, расположенные до Ростова, и не попавшие в окружение.
Почему Василевский и Воронов создали версию о том, что «разведка предоставила неверные сведения»? Похоже, они просто не ознакомились с публикацией в газете «Правда» в 1943 году, поскольку были очень заняты. Вряд ли они могли предположить, что архивные материалы разведки и НКВД когда-либо будут обнародованы. Иначе они бы не подвергали себя подобному риску. Но зачем вообще приписывать разведчикам вину, которые, вопреки содержанию мемуаров маршалов, выполняли свою работу достаточно хорошо?
Любой, кто хоть немного знаком с военной историей, знает: если боевой участник распространяет неточные сведения о промахах других, стоит обратить внимание на собственные ошибки рассказчика. Это правило справедливо и в отношении версии Воронова и Василевского. Упоминая «недооценку немцев под Сталинградом», они стремились не просто критиковать разведывательные органы, а представить себя в более выгодном свете.
Дело в том, что исходный план «Урана» не предусматривал эпических 70-суточных боев и блокады 6-й армии в районе Сталинграда. Как пишет тот же Василевский, предполагалось быстро уничтожить окруженных, чтобы освободившимися силами идти на Ростов, отрезая всю немецкую группу армий «А» на Кавказе. Этот котел должен был стать заметно крупнее сталинградского, и немцы после него вряд ли смогли бы вернуть Харьков к весне 1943 года и отбросить Красную армию от Украины, куда она вышла в феврале 1943 года, обратно аж под Курск.
Вот только реализовать это не получилось. У операции «Уран» был один недостаток: помимо двух основных ударов по румынам, предполагался еще один, вспомогательный, по немецким войскам вдоль правого берега Дона, который должен был начаться 24 ноября 1942 года. Предполагалось, что захват хутора Вертячий позволит разделить немецкое окружение на две части. Разделив таким образом, его уничтожение стало бы значительно легче.
Пробить оборону немцев, как и предсказывалось после аналогичных неудач в сентябре—октябре 1942 года, не получилось. Вместо этого следовало ввести ту же группировку советских войск севернее, на участке румынского фронта, и захватить Вертячий неожиданным ударом с тыла, с западного направления. К сожалению, кто-то — мы уже никогда не узнаем, Василевский, Жуков или их совместное решение — допустил просчет и полагал, что можно атаковать немцев «в лоб», хотя бы на участке, предназначенном для поддержки.
Если бы Василевскому пришлось оглянуться на военные годы, он мог бы выбрать между двумя подходами при написании мемуаров: либо признать, что он и его соратники не смогли реализовать план, что привело к сорванному окружению масштабнее сталинградского, либо возложить ответственность на неточные сведения, полученные от разведки, и заявить о своей объективной непричастности к произошедшему. Для тех, кто стремится понять, каким было общественное восприятие Василевского, этот выбор был крайне затруднительным. В итоге Василевский выбрал второй вариант.
На этом примере становится очевидным, почему Жуков включил в свои мемуары план наступления на румынские войска, находящиеся под командованием монархии, датированный 12 сентября 1942 года. Это произошло в ситуации, когда даже Гитлер не имел представления о том, что эти войска будут дислоцированы в районе, где позднее развернулась операция «Уран». В сентябре и октябре 1942 года советский военачальник, действуя по поручению Ставки, был вынужден, под давлением Сталина советские командированные на местах предпринимали частые, однако безуспешные атаки на северный немецкий выступ, простиравшийся к Волге. Сталин полагал, что без этих атак немцы захватят Сталинград. Эти наступательные действия не приносили успеха, поскольку тактическое мастерство вермахта и Красной армии на тот период существенно различались, и в целом успех был маловероятен.
Жуков полагал, что должен объяснить их действия, и поэтому в его воспоминаниях неоднократно встречаются подобные заявления.
Для победы над превосходящим по качеству противником в период активного применения артиллерии недостаточно простого численности живой силы. В полевой обстановке ее можно уничтожить. Требуется хотя бы фактор неожиданности, однако о какой неожиданности может идти речь, если советские войска в течение двух месяцев безуспешно пытались обойти немецкий фронт с востока, к востоку от Дона, и с севера, в районе Сталинграда? Да, командование меняло направление атаки на 10–50 километров, но это остается единой фронтовой зоной, где противник по-прежнему представляет собой немецкую армию.
Неудивительно, что в своих мемуарах и переписке, охватывающей разные годы, Жуков представляет иную картину: еще в сентябре 1942 года, 12-13 числа, он и Василевский убедили Сталина предпринять стандартное наступление – внезапное, в наиболее уязвимые участки фронта, в отличие от предыдущих попыток. А безуспешные наступательные действия в районе Дона и Волги продолжались до конца октября 1942 года якобы были просто «отвлекающими».
Аналогичный прием Жуков применял, чтобы объяснить провал операции «Марс», проведенной под Москвой 25 ноября 1942 года. Он утверждал, что действия отвлекали внимание от Сталинграда. Однако современные историки верно отмечают, по результатам анализа было установлено, что в операции «Марс» задействовано больше пехоты и артиллерии Красной армии, чем в операции «Уран», и отвлекающие удары не превосходят по масштабу основные. Однако, разумеется, Жуков не мог предвидеть в момент написания мемуаров, что архивные материалы по «Марсу» станут доступны: в советский период документы, касающиеся неудачных операций, публиковались крайне редко.
Зачем мы все это узнали?
Можно поинтересоваться: зачем сейчас пересматривают детали, касающиеся действий людей, чей вклад в изменение хода мировой истории произошел 80 лет назад? Да, Жуков и Василевский иногда преувеличивали свою дальновидность. Но имеет ли это значение? Ведь в конечном счете их стратегия была вполне обоснованной. Именно акцент на слабые места немецкой обороны обеспечил возможность окружения 6-й армии.
Такое положение дел и значительные потери окружённых сил существенно ослабили вермахт, что вынудило его отступить на запад. Армия, отступающая во время войны, автоматически теряет в три-четыре раза больше танков, чем наступающая или удерживающая оборонительные позиции. Это объясняется тем, что из четырех танков, получивших повреждения в бою (как и в настоящее время), в течение нескольких дней восстанавливаются три. Подобная ситуация наблюдается и с артиллерией, а также с другими видами вооружения.
Особенно заметно это проявилось в отношении к военнопленным, которых в результате наступления, только под Сталинградом, было взято свыше 110 тысяч человек – в пять с половиной раза больше, чем за почти полтора года предшествовавшей войны. В наступательном этапе этого сражения советские войска впервые понесли безвозвратные потери (154 тысячи убитыми и пропавшими без вести), которые оказались значительно меньше, чем у противника. По оценкам, только немецкая 6-я армия потеряла в ходе операции более 220 тысяч человек. Изменение баланса потерь в ходе войны имело огромное значение: сократив число теряемых людей, Красная армия значительно быстрее начала формировать опытные кадры. В то же время, вермахт, неся более существенные потери, начал быстрее утрачивать опытные кадры.
Как бы там ни было, именно Жуков и Василевский стали инициаторами тех решений, которые обеспечили перелом в ходе войны для Красной армии. Если бы они предвидели это раньше и спланировали действия эффективнее, конфликт мог бы завершиться на месяцы раньше. Однако, в реальности не все может быть безупречным. Несправедливо упрекать тех, кто обеспечил поворот в пользу советских войск, за то, что они не предприняли это ранее. Ведь они могли бы и вовсе не реализовать эти меры, что привело бы к гибели огромного числа советских граждан.
Все это так. И тем не менее понимать, как и когда на самом деле придумали «Уран», крайне важно. Как заметил тот самый Батов, которого Жуков выше описал словами «ловко лизал»: историю не следует подправлять, иначе у нее нечему будет учиться.
Какие уроки она преподнесет на этот раз? Понимание причин, по которым военные принимают решения, кажущиеся нелогичными для постороннего наблюдателя. Придумывать даты начала операции «Уран» или объяснять «ошибку разведчиков под Сталинградом» – это весьма странное решение, ведь правда рано или поздно становится известна. Военные, принимаясь за подобное, всегда подвергают себя серьезному риску. Если они готовы на такой риск ради того, чтобы произвести благоприятное впечатление на потомков, то на что они способны, чтобы угодить непосредственному руководству?