Более 800 лет назад жители южной Франции внезапно сменили религию. Сами считали, что ничего не меняли и остались христианами, но в улучшенной версии — катарами. Святая католическая церковь с этими «улучшениями» была не согласна и объявила катаров еретиками. Это привело к Альбигойским войнам: вся остальная Европа принялась выжигать катаров огнем и мечом. Чем «продвинутые» христиане не угодили «непродвинутым» до такой степени, что стали причиной первого крестового похода против западноевропейцев? Кем они были, во что верили и чему молились? Naked Science попытается разобраться в этом вопросе.
В 1096 году Раймунд IV, граф Тулузы, Маркиз Прованса, герцог Нарбонны, выступил одним из руководителей Первого крестового похода. Был глубоко верующим и участвовал в… РеконкистеСвершив паломничество в Иерусалим, он первым ответил на призыв папы Урбана II и поклялся стать крестоносцем.
Смог ли ветеран войн за Святую Землю предположить, что через недолгое время целью следующего крестового похода станут земли его рода? И что главным противником христианского мира станет его правнук Раймунд VI, граф Тулузы. , маркиз Прованса, герцог Нарбонны?
Конец света откладывается
К завершению IX века на Западе Европы завершилось формирование… национальных государствЕвропейские королевства установили границы, которые образовались естественным образом вслед за распадом огромной и неуклюжей империи Карла Великого. Поскольку границы четко определены, войны стали менее кровопролитными, чем при формировании этих границ (каждый стремился получить как можно больше). Мирная жизнь европейских королевств наладилась, церковь обретала всё большую силу в обществе.
Богословы пользовались уважением, однако порой высказывали необычные идеи. Многие из них предсказывали, что в 1000 году наступит конец света и второе пришествие Христа. Население так искренне верило этой идее, что в последний год X века крестьяне некоторых местностей даже оставляли урожай без обработки: зачем трудиться, если все равно настанет конец?
В 1001 году стало понятно, что конец света откладывается. Появилось предположение о том, что откладывается только на 33 года (тысяча лет – не после Рождества, а после Воскресения). Закончился 1034 год, но конца света все нет. Богословы упражняли ум, ищя объяснения, а народ… народ верил им всё меньше. Дело было не только в том, что их предсказания о конце света не сбылись. Церковь на глазах превращалась из места утешения в очередной богатый замок барона, набивающего свою мошну. Да и сами служители церкви часто вели себя, мягко говоря, небезупречно – даже не особо скрываясь и наплевав на… целибатВлюблялись во многих, жили в богатстве, исполняя все свои желания.
В это же время отношения между Византией и Римом ухудшились; формально единая христианская церковь в 1054 году разделась на две ветви — католическую и православную. Церковь утрачивала авторитет и могла потерять власть. Было необходимо принять меры.
Лев Гумилев писалВ Европе XI века количество энергичных и целеустремлённых людей превышало необходимое для обыденного существования. Несмотря на то, что его приемы работы с источниками кажутся историкам неприемлемыми, высказывание всё же верно. Когда император Алексей I Комнин обратился к папе римскому Урбану II с просьбой о военной помощи, тот разглядел в этом возможность запустить новый религиозный проект, отвлечь народ от обсуждений личной жизни епископов и выслать всех активных людей в Палестину для освобождения Гроба Господня от мусульман, надеясь на то, что те оттуда не вернутся.
Папа римский недооценил количество теологических течений, которые развивались на востоке Европы, в Византии, на Балканах. Течения, где христианство было основательно переплетено с манихействомБогомилы, павликиане, евхиты раздельно смотрели на мир: для них материальное было зло, а духовное — благо.
И этот религиозный синкретизмПо всей видимости, крепко перенастроил не слишком образованные умы некоторых крестоносцев. Прониклись новыми идеями и вернулись с ними на родину. Позднее последователей в Германии называли катарами, а в Окситании — альбигойцами, по названию города Альби, где был крупный епископат.
В исторической литературе под Окситанией понимают территорию, где примерно распространен… окситанского языкаЭто южная часть нынешней Франции, части Испании и Италии. Местные крупные землевладельцы в разное время подчинялись различным королям: французскому или арагонскому. Но эти отношения касались преимущественно вопросов военной помощи и ненападения: по сути, это были независимые правители.
«Хорошие христиане», еретики или… нехристиане?
Часто конфликт альбигойцев и католиков трактуют как противостояние Севера — мрачного, бедного, но верящего развращенным церковникам — с прекрасным, богатым, просвещённым Югом, где люди склонились к истинной, более чистой вере. Такой взгляд заложили французские историки, изучавшие катаров. Примечательно, что почти все — выходцы с юга Франции.
Историки южной Франции сформировали идею: альбигойцы были обычными христианами, немного прогрессивными для своего времени. Преподавали в основном на национальном языке (так позже стали поступать лютеране), а церковные иерархии не владели имуществом. Получается протореформация, которой просто не повезло с эпохой. Жёсткая реакция Рима на «протореформаторов» южнофранцузские историки объясняли его вечным желанием грабить, под маской псевдорелигиозных поводов.
Ромеотизация альбигойцев усиливается тем, что против них сражалась специально созданная инквизиция, чьи жертвы обычно вызывают сочувствие. Но насколько же искренними были помыслы «добрых людей» (самоназвание катаров)?
Попробуем разобраться в учениях альбигойцев. Изначально их идеология строилась на антиклерикализме — церковь принесла людям слишком много бессмысленных ограничений. Альбигойцы отрицали культы святых, священные реликвии, иконы. Говорили о том, что настоящий верующий должен быть нищим: материальный мир мучает душу, значит телу ничего лишнего не нужно. В частности, вкусной и обильной еды… пескетарианцами) и секса.
Если истории о скупости католических священников вызывали одобрение народа, то утверждение о том, что телу ничего не нужно, встретило возражения. Катары осознали, что такой материал их не привлечёт к себе, и немного изменили свою тактику.
Материальный мир несовершенен, следовательно нарушения аскезы время от времени будут происходить. Но так как все главное после, когда душа освободится от материи, то ничего страшного в этих нарушениях нет. Лишь немногие могут соблюдать все ограничения и аскезы, и эти немногие становятся Совершенными (верхушка катаров). Прочие же могут сколь угодно предаваться чревоугодию и заниматься сексом, но их души все равно, когда придет срок, очистятся и попадут на небо. Правда, с одним условием: если будет совершен обряд консоламента.
Обряд консоламента совершали только Совершенные. В результате обряда душа очищалась, грехи прощались — подобно католической индульгенции, но с одним исключением: консоламент допускался лишь единожды в жизни. Все грехи, совершенные после него, уже не подлежали искуплению, и перспективы души на загробную жизнь становились крайне унылыми. Поэтому люди стремились пройти обряд в последний момент, уже лежа на смертном одре. Такой вид религии нравился народу: греши всю жизнь, никто и слова не скажет, главное — не пропустить момент консоламента.
В проповедях и трактатах катарцы никогда не ссылались на источники, не относящиеся к христианству, но широко использовали апокрифы. Само себя они называли не только «добрыми людьми», но и «добрыми христианами», истинными христианами. Для провансальского крестьянина или ремесленника из Каркассона приверженность катаризму не означала смены веры — становясь катарами, оставались христианами, только в совершенной форме.
Очень важно то, что катары — это не просто бродячие проповедники. Это нормальная религия со структурой, храмами, должностями, богословами, трактатами и религиозными спорами. «Мы христиане», — говорили, — но не католики. А вот христиане ли?
Главным источником сведений о них выступают сохранившиеся катарские сочинения по богословию, некоторые личные письма деятелей католической церкви и реестры Святой инквизиции. Реестры особенно любопытны, поскольку представляют собой судебные акты, где отсечены сплетни и изложены факты.
Эти реестры заинтересовали историков из-за исследований французского исследователя эпохи средневековья. Жана ДювернуаМного времени ушло на переводы, чтение и изучение документов Инквизиции. Об этом можно узнать из его монографии. «Религия катаров».
Внимательно изучив обвинения против катаров, можно сделать неожиданное открытие: христианами их назвать было непросто. Катары не считали Ветхий Завет священной книгой. Полагали, что Бог ветхозаветный — это темная сторона, творец материального мира, попросту говоря — дьявол. Потому десять заповедей для них не существовали: кто будет исполнять заветы зла?
Новый Завет разделяет на Свет и Тьму, Добро и Зло, и повествует о милостивом Боге – Христе, который пока ещё не пришёл в мир.
Признавая Новый Завет, «добрые христиане» отрицали распятие и воскресение Сына Божьего, описанные там. По их мнению, последний не мог появиться в мире из-за его несовершенства. Любое воплощение значило бы для катаров пленение светлого духовного начала нечистым материальным. В такой логике реальная земная жизнь Христа исключалась. Его материальная оболочка (и ее воскресение, в которое также не верили) была лишь имитацией.
Крест не являлся символом веры, а ассоциировался с пытками и казнями Древнего Рима. Собственный символ христианский крест не напоминал (см. иллюстрацию). До сих пор нет ясности, был ли он знаком катаров или только правителей Тулузы.
Если внимательно изучать источники, то становится ясно: катаров сложно назвать еретиками, хотя католики признали их учение ересью. По сути, катары вовсе не искажали христианство, потому что не были христианами. Христиане никогда не считали мир творением дьявола — только Бога. Нельзя всерьез называть христианином того, кто не верит в воскресение Христа, ведь это краеугольный камень христианства. Сложно назвать христианином и тех, кто не признает крест как символ веры.
Провансальский крестьянин и каркассонский ремесленник не задумывались об этом. Не думали об этом также менестрели, актеры, поэты, стекавшиеся в то время в земли альбигойцев. Там было сытно, там была свобода (никакой не отлучит от церкви за спетую пьяной песенку о сексуальной жизни епископа).
Лангедок расцветал и связывал свой рост с катарами. Правители земель не могли игнорировать этот факт и постепенно сами становились катарами или их покровителями. В первую очередь это Раймунд VI, граф Тулузский, упомянутый нами в начале. Его сосед, с которым он то сражался, то поддерживал отношения, Раймунд Транкавель, виконт Альби и Каркассона, катаром скорее всего не был, но относился к ним крайне благожелательно.
Рим с недовольством наблюдает за радостью жителей Лангедока: разве не время покаяться?
Риму катары были крайне неприятны. Неудивительно: началом своей пропаганды они сделали резкую критику католической церкви. Во второй половине XII века папа римский посылал в Прованс миссионеров-цистерцианцев для обращения местного населения на путь истинный.
В Тулузе и Каркассоне власти и жители отвергли сотрудничество с миссионерами, пренебрегая их проповедями. На Третьем Латеранском соборе в 1179 году «катарскую ересь» осудили, велев епископам противостоять еретикам силой слова и добротой.
Трудно представить, сколько времени Рим потратил бы на переход от слов к делам, если бы в январе 1198 года папой римским стал не Лотарио де Конти, граф Сеньи и Лаваньи, взявший имя Иннокентия III. Но им стал именно он. Ватиканские источники сообщают, что Иннокентий принял титул с трудом, но потом действовал решительно.
Он утверждал, что взятие Иерусалимом мусульманами в 1187 году – это наказание Божье за слабость веры христианских правителей и их неумение управлять своими землями. Особенно плохо выглядели земли Окситании. Там было все: прекрасный климат, плодородные почвы, выход к Средиземному морю и Атлантике, роскошные виноградники, торговый путь в Испанию. И еще там жили катары – еретики.
Иннокентий III начал, как обычно, проповедями. Его легат, монах-цистерцианец Пьер де Кастельно, отправился в Лангедок и активно действовал: вскоре отстранил епископа Безье от должности, заподозрив его в содействии ереси. В 1207 году он предал анафеме Раймунда VI из-за поддержки альбигойцев. Граф Тулузский пообещал исправиться, но, получив прощение, своих обещаний не сдержал.
Убийство папского легата
В начале 1208 года разгорелся скандал на встрече монаха с графом. Папский легат покинул Тулузу и был убит в дороге (по другой версии — в замке). Доказать причастность Раймунда к убийству Пьера де Кастельно по данным источниках сложно, но эту вероятность нельзя исключать. Независимо от исполнителя убийства, смерть легата стала поводом для войны.
Иннокентий III активно участвовал в государственной политике своего времени, вмешиваясь во внутренние дела всех католических государств. Когда ему не понравились действия английского короля Иоанна Безземельного, он наложил на Англию интердикт, запретив совершать все церковные действия в стране. Это сильно настроило против короля его подданных.
Конфликт между Францией и папой также не обошёл стороной. Король Филипп II Август отказался выполнить требование Иннокентия прекратить войну с Англией. «Папе всё равно, что происходит между королями», — заявил он и тоже получил интердикт.
Интересы совпали после убийства Пьера де Кастельно. Папа предложил Филиппу взглянуть на юг и решить два вопроса: истребить ересь (к удовольствию Рима) и занять богатые земли (к удовольствию короля и рыцарей). Предложение понравилось Филиппу, Раймунд VI к тому же был союзником его врагов — англичан.
В итоге Иннокентий издал указ, побуждающий защитников веры, настоящих христиан, крестоносцев отправиться в Лангедок и исправить с помощью огня и меча то, что не смогла изменить проповедь. Земли еретиков были обещаны храбрым рыцарям.
На первый взгляд претензии южнофранцузских историков кажутся обоснованными: папа римский утвердил отъем земель и имущества, что указывает на светский мотив начала Альбигойских войн. Однако тот же Иннокентий III осудил крестоносцев, грабивших Константинополь примерно в те же годы (потом, правда, передумал, но скорее всего по практическим причинам, надеясь использовать момент и воссоединить христианскую церковь). Если бы он поддерживал захватнические стремления королей и сеньоров, то почему только в отношении катаров, а не еретического, с его точки зрения, Константинополя? Похоже, все-таки дело в религиозных взглядах катаров, которые, как мы убедились выше, вряд ли могут считаться даже еретиками-христианами.
Французский историк и писатель Мишель Рокебер написал слегка художественно оформленную «Историю катаров». приводит такую речь папы:
Христовы рыцари! Мужественные воины христианской армии! Когда слышите вселенский крик скорби святой Церкви, вас воспламеняет благочестивое рвение отомстить за столь великое оскорбление, брошенное в лицо вашему Богу. […] Церковь в тех краях безутешна, погружена в печали и скорби, вера исчезла, а мир умер; еретическая зараза и воинствующее бешенство набирают все большую силу; ладья Церкви потерпит полное крушение в этой новой и ужасной буре, если ей не будет оказана могущественная защита […] Да будет позволено всякому католику не только лично воевать с графом Тулузским, но занимать и удерживать его землю, пока мудрость нового владетеля не очистит ее от ереси так, чтобы она благополучно от нее освободилась.
Симон де Монфор сражается с наследником победителя Первого крестового похода.
В Окситанию устремились тысячи рыцарей и наемников. В середине 1209 года десять тысяч крестоносцев собрались в Лионе под предводительством графа Симона де Монфора, опытного воина, получившего славу за сражения на Святой земле. Во время Четвертого крестового похода Монфор выделился отказом участвовать в разграблении Зары, христианского города, на который крестоносцев направил дож Венеции исключительно из корыстных соображений. Все участники бойни в Заре были отлучены папой римским от церкви, а Монфора это не коснулось.
В Окситании он вел себя так же, как привык сражаться с иноверцами в Иудее: действовал жестоко. 22 июля 1209 года крестоносцы подошли к Безье, городу во владениях Раймунда Транкавеля, и предложили открыть ворота — последовал отказ. Город был хорошо укреплен и мог выдержать долгую осаду, поэтому крестоносцы начали обустраивать лагерь под его стенами.
Пока рабочие заняты, один неопытный катар подбил гарнизон Безье на вылазку — предложил напасть на наемников-брабансонов (отдельные от крестоносцев отряды, вольные кондотьеры). Вылазка закончилась тем, что брабансоны ворвались в город «на плечах» его защитников. Наемники не церемонились: резали всех, кого видели, взламывали двери храмов, убивали пытавшихся укрыться в них, тащили себе ценности.
По прибытии в Безье крестоносцы обнаружили, что все ценные вещи были захвачены наемниками. Выдворив последних из города, крестоносцы гарантировали небольшому количеству оставшихся жителей неприкосновенность католиков.
Это был обман. Легендарная фраза папского легата Арнольда Амальрика объясняет всё. Когда его спросили, как отличить катара от католика, он ответил (примерно, цитата оспаривается историками): «Убивайте всех, Бог узнает своих». Так и поступили: убили всех. Город подожгли выгнанные и обиженные наемники.
Неприятная судьба Безье быстро распространилась по другим поселениям Окситании. Некоторые катарские укрепления сдавались без боя, однако не все. Осада Каркассона обещала затянуться, поскольку это была огромная крепость, отлично приспособленная для обороны. Крестоносцы, осадив город, перекрыли подачу воды в Каркассон. Поскольку под его стенами находились не только горожане, но и большое число крестьян, вода из городских колодцев стала недоставать.
Раймунд Транкавель отправился к крестоносцам обсудить условия капитуляции, но был пленен. Все же ему с помощью арагонского короля Педро II удалось убедить Монфора отказаться от резни.
Приверженцы альбигойства из города были обязаны покинуть его. Через две недели после начала осады это и произошло. Несмотря на обещания, Транкавеля не выпустили; он умер через три месяца в каркассонском тюремном подземелье (по одной из версий — убит).
В пути идёт монах Доминик – ещё не святой.
С другими городами катары не церемонились по причине невоенных обстоятельств. В Лангедоке вместе с войском Монфора двигался испанский монах Доминик де Гусман, будущий Святой Доминик и основатель ордена доминиканцев.
Ересь поразила его размахом, и он вскоре отправился в Прованс проповедовать как нищий бродяга, применив идею катаров о нищенстве против них самих. Это принесло результат, и некоторое число катаров раскаялось и вернулось в католическую церковь.
Доминик считал, что остальные к раскаянию не способны и их следовало истреблять. С такими проповедями он обращался к войскам Монфора. Монах отпускал им грехи при условии случайной гибели не еретика. Из-за этого крестоносцы действовали с крайней жестокостью. В 1211 году в Лаворе они убили не менее 400, скорее больше, Совершенных. Хозяйку замка Героду де Лавор бросили в колодец и засыпали камнями.
В 1213 году войска арагонского короля Педро II пришли на помощь катарам из Тулузы. Педро соединил свои силы с силами Раймунда VI Тулузского (родственника Педро) и осадил город Мюре. Монфор отправил к стенам Мюре крестоносцев, но только небольшое соединение. Историки полагают, что Монфор взял с собой около тысячи рыцарей и примерно 600 пехотинцев для прикрытия тылов. Войска Педро и Раймунда насчитывали приблизительно 3,5 тысячи рыцарей и 40-50 тысяч пехоты.
Несмотря на численное превосходство катаров, крестоносцы благодаря удачному маневру разгромили их. Король Арагона погиб в битве, а граф Тулузский бежал в Англию: его третьей женой была английская принцесса Иоанна, сестра королей Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного.
Симон де Монфор продолжил завоёвывание Лангедока и в 1215 году взял Тулузу. Его провозгласили графом Тулузским, а владения Транкавеля перешли ему. Поход против «еретиков», как мы уже отмечали, катары вряд ли таковыми были, проходил вполне успешно.
В апреле 1216 года Раймунд VI с сыном (будущим Раймундом VII), вернувшись из Англии, собрал бежавших от Монфора катаров. Раймунд осадил и взял город Бокер, а попытки Монфора вернуть его оказались безуспешными. В сентябре 1217 года, когда Монфор сражался в другом месте, Раймунд подошел к Тулузе. Жители города радостно открыли ему ворота и перебили гарнизон католиков. Монфор срочно вернулся, осадил Тулузу, но был убит под ее стенами выстрелом из камнемета.
В глазах отца и французского короля титул графа Тулузского перешёл к Амори де Монфору, сыну Симона. Итак, раз ты граф — отвоевывай своё графство! Амори де Монфор не обладал таким же талантом полководца, как его отец, поэтому французский король направил ему на помощь войско, которое возглавлял его сын, будущий король Франции Людовик VIII Лев. Взамен Амори постепенно передавал французской короне права сюзеренитета на все свои владения в Лангедоке, доставшиеся ему по наследству от отца.
Да им жить, но временно и при постоянном контроле инквизиции.
Возможно, тогда катар было бы уничтожено, но в 1216 году умер папа Иннокентий III. Последующий его преемник Гонорий спустя время потребовал смягчения нравов в отношении альбигойцев. За год до смерти папа Иннокентий создал Святую инквизицию — особый церковный суд, которому предстояло искать, наказывать и предотвращать ереси. Прежде всего речь шла о катарах.
Эта организация была создана потому, что военной победы в Южной Франции оказалось недостаточно. Местные могли показывать покорность, но стоит крестоносцам отойти — поднимали восстание. Чтобы утвердить христианство — которым катаризм не был — на этих землях, требовалось найти и устранить тех, кто скрывал свою настоящую веру.
Звучит ужасно, но иначе было бы трудно избежать подобного исхода. Катары являлись иной, нехристианской верой, стремительно распространявшейся по Окситании, что находилось в сердце католической Европы. Ничего подобного здесь ранее не наблюдалось, и лёгкость превращения христианского региона в нехристианский пугала Рим и католических владык. Европейцы того времени, готовые сражаться за победу христианства даже на Святой Земле, за тысячи километров от дома, никак не могли принять его поражения на родине.
Инквизиция того периода — не то, что демонстрируют кинофильмы. До Томаса Торквемады и «Молота ведьм» ещё два столетия. Никто не пытали еретиков для получения признаний. Показания получали путём расследования и сердечных бесед. При этом монахи-францисканцы (их орден был основан в 1208 году Франциском Ассизским, а в 1209 признан папой римским) играют важную роль.
Бедные проповедники, ставшие следователями, обладают убедительностью, и им доверяют рассказы, которые плохо сочетаются с христианством. В романе Умберто Эко «Имя розы» монах-францисканец выступает в роли почти адвоката на суде инквизиции.
Доклады Святой Инквизиции направляются в Рим, и Гонорий не может их проигнорировать. Из-за этого в 1225 году Раймунда VII (который продолжил дела после смерти отца) отлучили от церкви, а в 1226 году Людовик VIII возглавил новый поход в Лангедок. Несмотря на то что французский король неожиданно скончался и на престоле оказался малолетний Людовик IX, крестоносцы под командованием Юмбера де Божё подошли к Тулузе и осадили ее.
В 1229 году Раймунд VII был вынужден подписать в Париже унизительный договор. Согласно ему, потерял он всё и публично раскаялся в ереси в соборе Парижской Богоматери. После этого ещё пытался вернуть Тулузу с помощью брачных союзов, но его планы не осуществились.
Где искать Святой Грааль?
В это время папская тиара перешла к Григорию IX, который расширил полномочия инквизиции и снова благословил уничтожение катаров. Доминиканцы заняли ведущие позиции в инквизиции, вытеснив францисканцев.
Не стесняясь, борьба во имя Бога переросла в истребление населения Альби, Нарбонны, Каркассона и других городов юга. Крестоносцы брали цитадели, на площадях которых потом вспыхивали костры. Дольше всех — девять месяцев — держался Монсегюр, крепость в отрогах Пиренеев.
По преданию, перед падением Тулузы в это место переправили Святой Грааль — мифический артефакт, считавшийся чашей с кровью Христа, собранной при его распятии, источником мистической силы.
Легенда утверждает, что к концу осады Монсегюра четверо Совершенных покинули крепость по тайной дороге с Граалем. Существует другой вариант легенды, в котором Грааль остался под руинами Монсегюра и ожидает наследников альбигойцев.
В современных источниках о событиях нет ни малейших упоминаний о Граале. Катари, как уже говорилось ранее, считали, что Сын Божий еще не приходил на землю и не верили в его распятие и воскресение. Следовательно, кровь Христа для них никогда не имела никакого символического значения, так как в их религии ее существование было полностью исключено.
Легенда о Граале появилась позже. В течение столетий она побуждала людей искать Грааль. Полагают, что этот вопрос всерьез изучали нацисты. «Аненербе»По имеющимся данным, возможно, в 1944 году в небе над руинами Монсегюра совершали обряды — семь веков спустя после его разрушения в 1244 году.
Последней защитой катаров стал Керибюс. Продолжался этот бой 11 лет, а сдачей крестоносцам закончился только в 1255 году. К концу XIII века альбигойство как движение было полностью уничтожено. Некоторые катары и дальше тайно исповедовали свою веру, но доминиканские инквизиторы усовершенствовали свои методы и находили еретиков. Документы, приведённые в… монографииПоследнего катара сожгли на костре в 1321 году. Его звали Эммануэль Ле Руа Ладюри, и был французским историком.
Начало положено с крестовых походов, к ним же и придёт конец. В XI веке христиане западной Европы предпочли распространять свою веру не словом, а оружием. Альбигойские войны возвращают вооружённые конфликты за веру в Западную Европу. Далее предстоят крестовые походы против пруссов, гуситов, на Русь и в Прибалтику.
Интересно, что основу войска Симона де Монфора, а позже и Людовика VIII составляли тамплиеры — воины Ордена рыцарей Храма Господня (основанный в Святой земле в 1119 году). Именно тамплиеры осаждали Каркассон и Тулузу, брали Монсегюр. Благодаря их военным успехам на землях Лангедока лилась кровь католиков и катаров, а костры Святой инквизиции пылали.
В 1314 году Жак де Моле, последний магистр тамплиеров, был сожжен на костре на острове Ситэ в Париже.