Изучение реакции социальных животных на смерть члена группы, особенно наблюдение за поведением приматов, крайне важно для эволюции танатологии. Внезапная гибель сородича может вызвать сильный стресс у животных из-за разрыва крепких связей. Но исследования не ограничиваются визуальными проявлениями — гораздо важнее анализировать секрецию гормонов стресса. Антропологи предложили изучать сразу группу двух разных стероидов. Они проверили свой метод на гиббонах, потерявших взрослого самца.
Смерть — крайне важное событие у социальных животных. Оно может вызывать шок, ступор, депрессию, скорбь и другие сильные эмоции. Известно, например, что африканские слоны посещают трупы сородичей и проявляют большой интерес к костям и черепам других слонов. Эту тему активно изучают и в контексте приматов, хотя добыть полезные сведения в дикой природе довольно сложно, ведь смерть зачастую бывает внезапной и удаленной от наблюдений.
Тем не менее существует множество свидетельств особенного переживания смерти членов группы у обезьян. Самки индийских макак, потерявшие детенышей, царапали себя и отстранялись от общения. Есть случаи, когда самки шимпанзе не расставались с трупами своих детенышей вплоть до их мумификации. Также зафиксировано, как группа шимпанзе, узнав о смерти сородича, погружалась в безмолвие и пассивность. Такой феномен назвали «ошеломленное молчание» (stunned silence), которое можно интерпретировать как эмоциональный шок, сравнимый с человеческой реакцией на гибель близкого.
Однако, чтобы понять эмоциональное состояние животных, куда надежнее анализировать уровень их гормонов стресса — глюкокортикоидов. Хотя с помощью такого метода сложно выделить хронический стресс, который сопровождается усталостью надпочечников и низкой выработкой глюкокортикоидов. Антропологи из США и Австрии предложили одновременно с этим измерять уровень дегидроэпиандростерона (ДГЭА), другого стероидного гормона, который секретируют надпочечники. Оба гормона конкурируют, поэтому, сравнивая их соотношение, ученые могут отличить острый стресс от хронического.
Исследователи проверили новый метод на небольшой группе белощеких хохлатых гиббонов (Nomascus leucogenys) из зоопарка в США. В сентябре 2020 года 32-летняя самка и ее шестилетний детеныш внезапно лишились взрослого самца — перед смертью он был вялым и мало передвигался. Персонал, ухаживающий за приматами, обезболил его и ночью увез в больницу для обследования и последующей эвтаназии. Исследователи записали наблюдения смотрителей зоопарка, а также собирали образцы кала у самки и самца-подростка гиббонов за пять месяцев до смерти взрослого самца и после нее — каждые четыре-пять недель в течение трех месяцев. Результаты научной работы опубликованы в журнале Primates.
После высушивания, измельчения, перемешивания и прочих процедур антропологи проанализировали уровень стероидов в фекалиях обезьян. Для контрольной проверки метода специалисты измерили концентрацию гормонов стресса у гиббона из другого зоопарка, который упал с веревки с десятиметровой высоты. Это стрессовое событие привело к трехкратному увеличению уровня стероидов на следующий день, а через три дня животное пришло в норму.
Гиббоны, у которых умер член семьи, по словам смотрителей, изменили характер вокализаций — территориальные призывы теперь начинала не самка, а самец-подросток. В ночной комнате они стали менее активны, хотя при посетителях все было обыденно.
После смерти взрослого самца у подростка устойчиво рос уровень стероидов: глюкокортикоидов — втрое, а ДГЭА — вдвое. Высокие показатели сохранялись в течение двух месяцев, а на третий стали снижаться и нормализовались. У самки концентрация тех же гормонов оставалась стабильной в течение всего исследования без выраженных превышений. Если сравнить с динамикой стресса у упавшего гиббона, то видна разница между хроническим (гормоны секретировались два месяца) и острым стрессом, когда обезьяна пришла в себя на третий день.
Устойчивый рост двух исследуемых гормонов наблюдается и у пожилых людей, переживших утрату, и у подростков с депрессией. Отсутствие у взрослой самки гиббона реакции на потерю самца можно объяснить близостью, которую она поддерживала со своим детенышем (а она была основным партнером сына в социальных играх). По словам ученых, родственные отношения способны смягчить стресс, вызванный смертью одного из членов группы.
По другой гипотезе, высокий стресс у подростка можно связать со сменой его социального статуса. Возможно, такую реакцию надпочечников вызвало отсутствие прежнего взрослого самца, поскольку теперь подросток внезапно получил роль поважнее — отсюда и перемены в территориальных призывах.
Кроме того, интересно, что самец и самка поначалу не решались перебираться в свою ночную комнату — может быть, потому, что избегали пространства, связанного со смертью. Подобное избегание наблюдали и у группы шимпанзе, которые остерегались вольера, где умерла взрослая самка.