Профессор Клаудио Франчески из Болонского университета в Италии ( Claudio Franceschi) ― он – один из ведущих мировых экспертов в области исследований старения и увеличения продолжительности жизни. В период с 2000-х годов он руководил крупными европейскими проектами, такими как «Генетика здорового старения» и MARK—AGE, что можно перевести как «Отметка возраста». MARK—AGE представлял собой перекрестное исследование (от 34 до 75 лет) для выявления ранних биомаркеров биологического и хронологического возраста, потенциально способных предсказать скорость старения в более позднем возрасте.
В 2017 году исследователь и его коллеги из Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского получили мегагрант на реализацию проекта «Цифровая персонализированная медицина для здорового старения: сетевой анализ больших многомерных данных для выявления новых диагностических, прогностических и терапевтических целей». Лаборатория, организованная Клаудио Франчески, продолжает свою деятельность, а он сам – поддерживает взаимодействие со специалистами из Нижнего Новгорода. Недавно профессор Франчески посетил Россию для участия в конференции Volga Neuroscience Meeting – 2025, где выступил с пленарной лекцией «Механизмы старения мозга».
― Клаудио, не забывайте, мы впервые встретились около десяти лет назад на конференции, посвященной генетике старения и долголетия, которая проходила в Сочи. Именно тогда вы пригласили меня в Болонский университет в вашу лабораторию, где мы обсуждали возможности изучения старения и увеличения продолжительности жизни. Какие изменения произошли за это время, как в ваших собственных представлениях, так и в области исследований старения в целом?
― Несколько лет назад я посещал другую конференцию – в Торонто, где собрались многие известные ученые, занимающиеся вопросами продления жизни. На мероприятии организаторы попросили участников сформулировать определение старения и задали ряд дополнительных вопросов. В результате получились различные определения, и по большинству вопросов между исследователями не было единого мнения. По мнению некоторых ведущих специалистов в данной области, старение – это явление, которому сложно подобрать определение.
Я долго размышлял над причинами произошедшего и нашел возможное объяснение. Суть в том, что с возрастом различия между нами становятся более заметными. Наблюдается значительная вариативность: процесс старения индивидуален для каждого человека и протекает с разной интенсивностью. Именно об этом я говорил сегодня в своей лекции.
Какую цель мы преследуем, стремясь упорядочить и оценить этот процесс? Речь идет о создании счетчиков биологического возраста, своеобразных «часов», которые позволяют оценить возраст организма. В настоящее время научная литература содержит множество подобных «часов». Они могут быть общими или специализированными, предназначенными для оценки состояния конкретного органа или системы, например, мозга, сердца или крови. Существует возможность разработки различных типов «часов», основанных на эпигенетических, липидомных, протеомных и других показателях.
Не менее любопытно, что различия наблюдаются не только между разными людьми, но и внутри организма одного человека. Органы и системы вашего тела – мозг, сердце, печень и почки – могут подвергаться возрастным изменениям с различной интенсивностью. За последние три года в научных публикациях появилось достаточно исследований (включая и мои), подтверждающих этот факт. В частности, ученые использовали данные английского биобанка, проанализировали тысячи человек и получили подтверждение того, что разные органы и системы у одного и того же человека стареют неравномерно.
Допустим, на Земле проживает около полумиллиарда пожилых людей. Если бы мы могли оценить, как протекает процесс старения у каждого из них, то потребовалось бы изучить огромное количество индивидуальных возрастных особенностей. Идеальным было бы открытие универсальной «формулы старения», которую ученые искали на протяжении многих лет, но, к сожалению (или, возможно, к счастью), у каждого человека она уникальна.
― Изменилось ли ваше личное отношение и восприятие со времени начала работы над проектом MARK—AGE?
― Я бы сказал, что оно непрерывно совершенствовалось по мере получения новых сведений. Теперь, в частности, благодаря упомянутому вами проекту MARK-AGE и нашей совместной работе с Нижегородским университетом, у нас появились более точные инструменты для определения биологического и когнитивного возраста. К тому же, в своем докладе, который я представил на конференции сегодня, я продемонстрировал, что существуют «часы» для разных органов. Один из вопросов, который я затронул во время выступления: а что можно сказать о возрастных заболеваниях? Если врач диагностирует у пациента проблемы с сердцем, легкими или почками, то можно установить отдельные «часы» для определения возраста различных органов и систем и затем их сопоставить.
Если бы мы имели возможность влиять на это на уровне всей популяции, это оказало бы значительное влияние на гериатрическую практику. Важно учитывать, что признаки старения начинают проявляться за 20–30 лет до наступления старости. Следовательно, для борьбы со старением и связанными с возрастом заболеваниями необходимо исследовать и оказывать помощь более молодым людям. Обнаружение у молодого человека одного или двух органов, возраст которых превышает его хронологический возраст, позволит предпринять меры для замедления их старения. Это предполагает существенную трансформацию геронтологии и переориентирование внимания на скорость старения молодых людей, а также на индивидуальные траектории старения.
― Возможно, этот процесс будет задерживаться на протяжении многих лет, достигнув состояния, напоминающего плато, после чего начнется его стремительное развитие. Есть ли определенные переломные моменты? В каком возрасте они возникают?
― Вы совершенно правы. Мы осуществили обширное системное исследование, охватившее 4 тысячи человек, и выяснили, что старение – это не линейный процесс, а характеризуется тремя пиками, наступающими в возрасте 40, 60 и приблизительно 78–79 лет. Однако речь идет об общих системных биомаркерах. Если же анализировать отдельные органы, то они способны демонстрировать собственную динамику старения.
На данном этапе мы только начинаем работу, стремясь упорядочить все аспекты, и только пытаемся пробиться вперед.
― Как иммунолог, я давно предположил, что старение связано с постоянным воспалением. Я до сих пор придерживаюсь этой точки зрения?
― Я давно пришел к пониманию ключевого противоречия: иммунная система должна функционировать иначе в юности и в зрелости. В молодости она стимулирует защитные механизмы и оберегает от заболеваний, тогда как с возрастом ее активация провоцирует воспалительный процесс, который разрушает стареющий организм. Таким образом, в пожилом возрасте необходимо не усиливать, а ограничивать активность иммунитета. Это объясняет, почему некоторые препараты, в частности сиролимус (рапамицин), рассматриваются как потенциальные геропротекторы. Ведь изначально они были созданы для подавления иммунных реакций и в настоящее время используются в трансплантологии.
Накопленные за десятилетия данные о возрастных изменениях и хроническом воспалении позволяют сейчас переосмыслить и объединить имеющиеся сведения. За последнее десятилетие получено достаточно убедительных доказательств того, что такие возрастные заболевания, как атеросклероз, болезни сердца, диабет II типа, метаболический синдром, остеопороз, ухудшение когнитивных способностей и нейродегенеративные заболевания, имеют общую воспалительную основу патогенеза, по крайней мере, в некоторой степени.
В своем докладе я показал, что теперь появилась возможность оценить и измерить степень хронического воспаления у каждого человека, выявить, какие воспалительные молекулы проявляются наиболее активно и играют ключевую роль в каждом конкретном случае, а также подобрать методы воздействия для поддержания или улучшения иммунной функции у пожилых людей. Это создает новые перспективы для персонализированной медицины, ориентированной на борьбу со старением.
Вместо того, чтобы пытаться разобраться в особенностях пациентов в возрасте 70 или 80 лет, целесообразнее было бы изучать людей того же возраста, но в более молодом возрасте, например, 40 лет. Такой подход, направленный на замедление процессов старения и профилактику заболеваний, связанных с возрастом, должен стать неотъемлемой частью стандартной медицинской помощи.
― Мы уже говорим о вмешательствах?
― Да, речь идет не только о медикаментах. В недавней статье, подготовленной совместно с российскими коллегами Михаилом Васильевичем Иванченко и Алексеем Александровичем Москалевым, были предложены две ключевые стратегии, которые люди могут применять уже сегодня, и они не требуют значительных затрат. Суть сводится к следующему: сбалансированное питание, регулярные физические упражнения и использование геропротекторов. Действительно, существует множество потенциальных геропротекторов, и по мере развития науки появляются новые, поэтому важно следить за обновлениями и внимательно оценивать научное обоснование каждого нового кандидата.
Существуют также геропротекторы, и их свойства уже достаточно хорошо исследованы: известно, какие из них действуют, а какие ― нет.
― Однако, на деле, многие люди и даже врачи не осведомлены об этом. Геропротектор должен назначать врач, не так ли? Или пациенту необходимо самостоятельно отслеживать научные публикации, становясь своего рода «биохакером?
― Нет, это, несомненно, требует назначения врача. Специалисту необходимо постоянно совершенствоваться, изучать специализированную литературу, следить за новинками, посещать научные мероприятия и многое другое.
― А как обстоит дело с итальянскими специалистами по медицине? Каков их взгляд на персонализированную антивозрастную медицину?
― Ситуация непростая. У большинства врачей не хватает времени на обучение и изучение специализированной литературы. Заметен большой разрыв между научными достижениями и реальной клинической практикой.
― Недавно активно обсуждались «модные» средства для защиты от старения, такие как сиролимус (рапамицин), о котором мы уже говорили. Остается ли он в центре внимания?
― Один из наших уважаемых коллег из Америки посвятил годы изучению геропротекторных свойств этого вещества и сам принимал его в значительных количествах. Он был глубоко увлечен проблемой старения. Недавно он скончался от рака в относительно молодом возрасте. Я не утверждаю о какой-либо связи между этими событиями. Я лишь хочу подчеркнуть, что это не предохранило его от болезни, а процессы старения и развития возрастных заболеваний значительно сложнее, и для их решения необходим комплексный подход. Кроме того, любое эффективное лекарственное средство в больших дозах может оказать токсическое действие.
― В последние годы исследователи, занимающиеся старением и продлением жизни, стали уделять больше внимания работе мозга, влиянию когнитивной нагрузки и, в целом, роли и воздействию сознания на общее состояние организма. Изучали ли вы когнитивный фактор в исследованиях долгожителей?
― Несмотря на увеличение количества данных, подтверждающих значимость когнитивных функций для поддержания высокого качества жизни у пожилых людей, в исследованиях долгожителей акцент делался преимущественно на их физическом здоровье, а не на оценке их когнитивных возможностей. К тому же, этот параметр представляет собой сложную задачу для измерения и оценки.
Несколько лет назад мы совместно с коллегами представили в журнале Mechanisms of aging and development (Volume 165, Part B, July 2017, pages 185–194) обзор под названием: «Когнитивный статус у пожилых и долгожителей: состояние, определяющее качество жизни, которое трудно оценить методологически » (Cognitive status in the oldest old and centenarians: a condition crucial for quality of life, methodologically difficult to assess).
Неоднородность имеет большое значение, как я уже отмечал. Процесс старения индивидуален, и между долгожителями наблюдаются значительные различия, включая когнитивные показатели. Для всесторонней оценки состояния организма необходим комплексный подход, который бы учитывал как когнитивные, так и биологические маркеры старения. Нашей совместной работе с коллегами из России, в частности с Нижегородским университетом, посвящено именно это направление. Недавно мы опубликовали исследование под названием «Эпигенетико-воспалительные часы биологического старения, связанного с заболеваниями, на основе глубокого обучения» (EpInflammAge: Epigenetic-Inflammatory Clock for Disease-Associated Biological Aging Based on Deep Learning), где представили EpInflammAge – инструмент глубокого обучения, объединяющий эпигенетические и воспалительные маркеры для создания точного и чувствительного к болезням предсказателя биологического возраста. Сочетание воспалительного и эпигенетического профилей, обеспечивающее чувствительность к широкому спектру заболеваний, перспективно как для научных изысканий, так и для клинического применения. EpInflammAge – это удобный веб-инструмент.
― Ваша команда создала «когнитивные часы» …
― Совместная статья, опубликованная в журнале «Трансляционная психиатрия», носит название «Новые когнитивные часы, соответствующие фенотипическому и эпигенетическому возрасту» (A new cognitive clock matching phenotypic and epigenetic ages. Translational psychiatry, 12/1/, 1–9). Предлагаемый комплекс когнитивных тестов доступен для широкого использования, а обработка полученных результатов позволяет прогнозировать хронологический возраст с погрешностью в среднем 8,62 года. При этом, с использованием этих «когнитивных часов» фенотипический и эпигенетический возраст предсказываются с еще большей точностью. Кроме того, мы выявили наличие корреляций между ускорениями когнитивного, фенотипического и эпигенетического возрастов, что указывает на тесную взаимосвязь между когнитивными функциями и процессом старения организма.
― Не могли бы вы рассказать, какие геропротекторы используются вами?
― Только омега-3. Я считаю себя везучим, поскольку в работе постоянно задействую свой мозг. Я – профессор университета, занимаюсь преподаванием, провожу исследования, взаимодействую со студентами и посещаю конференции. При этом, как человек, выросший в Средиземноморье, всю жизнь придерживаюсь средиземноморской диеты… Знаете, в нашем проекте «Генетика здорового старения в Европе» был такой эксперимент: добровольцы из Скандинавских стран в течение года употребляли исключительно средиземноморскую пищу. Результат оказался впечатляющим: вопреки сомнениям многих коллег относительно того, что особенности каждой кухни предопределены генетикой и климатом, общие показатели здоровья участников эксперимента за этот год значительно улучшились!
Я являюсь результатом благоприятного сочетания генетических факторов, правильного питания и систематической умственной активности.
Елена Кокурина
Фото: Claudio Franceschi © University of Bologna