27 сентября 2023 года исполнилось 10 лет с начала реформы Российской академии наук (РАН). О том, что реформа дала академическому сообществу, в каких областях науки нам стоит ждать новых открытий и какой РАН станет еще через 10 лет, ТАСС рассказал президент РАН академик Геннадий Красников.
Президент РАН Геннадий Яковлевич Красников. Фото: Ольга Мерзлякова / «Научная Россия»
— 10 лет назад, в конце сентября 2013 года, был издан президентский указ о реформе Российской академии наук. Реформа РАН была ожидаема?
— Надо сказать, что процесс реформирования РАН начался гораздо раньше, чем многие думают. Академическое сообщество с конца 1990-х годов жило с ощущением, что реформы будут. И в 2013 году, когда стало понятно, что изменения грядут, целая группа ученых, академиков приняла решение, что нобелевский лауреат академик Жорес Алферов выдвинется кандидатом в президенты РАН. Многие считали, что такой человек на посту главы Академии в случае глобальной перестройки РАН приложит все усилия для минимизации ущерба. Но, к сожалению, мы — я имею в виду членов РАН — не только не отсрочили реформу, но своими действиями или же бездействием ее, мягко говоря, ускорили.
— На ваш взгляд, реформа пошла на пользу академической науке?
— То, что она принесла пользу, конечно, сказать невозможно. В том числе и потому, что на определенном этапе произошла остановка самой реформы. К примеру, не был принят ряд подзаконных актов, документов, положений, которые могли бы позволить даже в новой конфигурации в полной мере реализовать весь потенциал Академии наук. С каждым годом авторитет РАН падал, Академия выбывала из государственной системы принятия решений, превращалась в некий интеллектуальный клуб.
Но в истории нашей страны был и другой пример. Расскажу историю, которую услышал от Жореса Ивановича Алферова, а он в свою очередь от Абрама Федоровича Иоффе. В конце 1920-х годов остро встал вопрос выстраивания диалога между академиками бывшей царской Академии наук и советской властью. Тогда Николай Бухарин выступил с речью на академическом собрании и призвал академиков к диалогу. В противном случае новая власть была бы вынуждена создать свою, пролетарскую академию. В тот момент академическим сообществом были приняты необходимые решения для выстраивания диалога, и развитие Академии пошло по верному пути.
Вернемся в наше время. После февраля 2022 года ситуация начала кардинально меняться. Если раньше страна жила в некоем «глобальном супермаркете», в котором можно было купить новые технологии и передовые продукты за рубежом, не вкладывая силы и средства в развитие собственной науки, то сейчас остро встал вопрос суверенного научного развития России.
И мы видим, как начало меняться отношение к Академии наук со стороны государственных структур и общества. Проведенный недавно социологический опрос показал, что за последний год доверие российского населения к Академии наук как к институту увеличилось на 4% — до 72%.
Сегодня Академия включена во многие программы государственного принятия решений, проводит высокопрофессиональные объективные экспертизы решений и проектов. Дорожные карты по развитию квантовых технологий, новых материалов, искусственного интеллекта, энергетики, новых космических аппаратов и систем мобильной связи и [многого] другого будут проходить через академическую экспертизу.
Мы начинаем наводить порядок в экспертизе, планируя, что именно на ее результаты будут опираться ведомства при принятии решений о финансировании того или иного проекта. К примеру, обсуждали на Совете по науке и образованию при президенте России, что количество экспертных советов должно быть сокращено, а сама экспертиза будет постепенно обретать больший вес и значение.
Самое главное — мы вводим такое понятие, как востребованность научных результатов фундаментальных и поисковых исследований. Это не значит, что исследования сразу воплотятся в какое-то изделие, но они должны приводить к созданию новых технологических цепочек в естественно-научных областях, таких как математика, химия, физика, в прикладной плоскости.
Они должны быть востребованы нашими научно-исследовательскими институтами. Плюс мы должны действительно заново формировать такие технологические цепочки, когда фундаментальные, поисковые работы дальше уже идут на прикладные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы с выходом на конечные изделия. Надо сказать, что в России все эти технологические цепочки были практически разрушены, мы их сейчас во многом воссоздаем по ряду областей науки и техники.
Мы также восстанавливаем единый научный ландшафт в стране. Постановлением Правительства России НИЦ «Курчатовский институт», одна из самых сильных в стране научных организаций, перешел под научно-методическое руководство Академии наук. Со временем, после накопления опыта и оттачивания практики такого руководства мы распространим его на все остальные научные институты и центры, чтобы точно понимать и ясно видеть, как развивается фундаментальная и поисковая наука в России, в каких областях и когда нам можно ожидать настоящие прорывы и достижения.
— В каких направлениях нас ждут новые, яркие успехи? В развитии нейросетей, искусственного интеллекта? Сейчас только и разговоров, что об этом технологическом направлении.
— Я бы на самом деле отметил, что особых прорывов в использовании искусственного интеллекта, кроме, может быть, платформ GPT, пока не случилось. Считаю, что на самом деле революция в этом направлении нас только ожидает. Во всем мире ведутся бурные работы в этой области, в том числе и в России. Появляются новые цифровые модели нейронов, новые архитектуры процессоров, новые виды памяти — на новых физических принципах. Прогнозирую, что в предстоящее десятилетие производительность нейронных сетей увеличится в сто тысяч раз.
— Какой вы видите Российскую академию наук через 10 лет?
— Мы хотим, чтобы Академия наук превратилась в реальный, а не формальный главный в стране штаб развития фундаментальной и поисковой науки, то есть в ту Академию, которая формировала бы программу фундаментальных и поисковых исследований и координировала ее. Мы рассчитываем, что РАН станет осуществлять реальное научно-методическое руководство академических институтов и всех научных центров, которые проводят фундаментальные и поисковые исследования. Считаю, что РАН должна осуществлять экспертизу всех важных государственных программ, в том числе области финансирования проектов. Потому что Академия наук уникальна — мы каждую проблему можем рассмотреть целостно, не только с точки зрения каких-то отдельных ее особенностей, а по всем аспектам — техническим, социальным, общественным и т.п. Кроме Академии наук, организаций, которые могут так комплексно рассмотреть проблему, в стране нет. И, естественно, я считаю, что РАН должна стать генератором идей и проектов во многих вопросах, связанных с независимостью России, — в том числе в продовольственной, биологической безопасности, кибербезопасности и других.
Источник фото: Ольга Мерзлякова / «Научная Россия»