Scienty

Что такое устойчивое развитие? Экологизация сознания — это просто красивые слова или реальность? Как можно экологизировать сознание и почему сейчас это особенно важно? Нужен ли в школе отдельный предмет «Экология»? Достигнет ли человечество «сферы разума» и как это сделать? Об этом мы беседуем с членом-корреспондентом РАН Владимиром Михайловичем Захаровым, руководителем Центра устойчивого развития и здоровья среды Института биологии развития им. Н.А. Кольцова РАН.

— Чем занимается ваш центр?

— Центр устойчивого развития и здоровья среды создан на основе лаборатории постнатального онтогенеза Института биологии развития им. Н.А. Кольцова РАН, где мы продолжаем биологические исследования. То, что здесь находится такой центр, для нас совершенно естественно, он служит продолжением нашей активности. Идея создания центра определяется необходимостью в научно-экспертном обеспечении реализации идей устойчивого развития, включая разработку эколого-биологических основ этой концепции. Это распространение наших исследований и представлений о механизмах обеспечения устойчивости биологических систем на пути реализации приоритетов развития человеческого общества, в данном случае устойчивого развития.

— Идея создания этого центра принадлежит вам?

— Да. Находясь в стенах академического института, мы много лет занимаемся такой деятельностью, которую можно назвать экологической политикой, экологическим образованием, экспертными разработками, связанными с обеспечением устойчивого развития. В предыстории — «Центр экологической политики» и «Центр экологической политики и культуры», ряд лет мы работали в качестве Комиссии по экологической политике и Института устойчивого развития Общественной палаты РФ. А сейчас создали такой центр на базе академического института, считаем это целесообразным и благодарим коллег за поддержку этой инициативы.

Деятельность центра включает как научные исследования, так и экспертные разработки. Мы сотрудничаем с самыми разными экспертами в поисках решения проблем на пути устойчивого природопользования, зеленой экономики и других направлений.

— Что за исследования вы здесь ведете?

— Это направление можно назвать исследованием гомеостатических механизмов биологических систем. Под эгидой центра работает научный семинар с таким названием. Результат этих исследований — развитие представлений о механизмах обеспечения устойчивости биологических систем самого разного уровня: от организма и сообщества до социума и биосферы. Находясь в стенах Института биологии развития РАН, мы на протяжении многих лет занимаемся исследованием механизмов обеспечения устойчивости индивидуального развития, распространением этих представлений на то, что происходит в популяциях, сообществах, экосистемах и, в конце концов, в биосфере с выходом на устойчивое развитие в социуме.

— Многие относятся к термину «устойчивое развитие» скептически — говорят, что первое противоречит второму.

— Нам, наверное, легче других было принять эти идеи, поскольку мы занимаемся механизмами стабильности, или гомеостаза развития. Концепция устойчивого развития — это приложение таких представлений применительно к социуму. Это означает устойчивость не состояния, а процесса, траектории развития. Это как в процессе индивидуального развития, несмотря на все попытки вывести нас из устойчивого состояния, изменить траекторию, мы все равно ее выправляем.

— Кто нас пытается вывести из этого состояния?

— Любые факторы окружающей среды. Но тем не менее обычно все же получается то, что заложено, что должно получиться. Это и называется гомеостазом развития. Совершенно естественно, что такие же процессы имеют место на всех уровнях организации биологических систем, в том числе на уровне общества.

— Каким образом мы можем повлиять на устойчивое развитие?

— Ряд вещей очевиден, если говорить о главных направлениях. Они проистекают из представлений экологии и биологии развития. Прежде всего, это необходимость охраны значительных территорий, чтобы там сохранялись определенные виды, биологическое разнообразие в целом, баланс биосферы. Это непременное условие для здоровья человека и среды. Кстати, сегодня, работая с механизмами устойчивости, мы пришли к представлениям о том, что важно говорить не только о здоровье человека, но и о здоровье других живых существ. Мы это называем здоровьем среды. Сегодня эта концепция распространилась по всему миру, в ООН все больше говорят о «концепции одного здоровья». Может быть, это слишком прямолинейно, но это означает, что люди поняли главное: обеспечение своего здоровья возможно только в случае, если все живое будет здоровым. Когда в ООН говорят о необходимости обеспечения одного здоровья, это очень хорошо. По сути, это претворение идей и представлений экологов о необходимости гармонии. Ведь механизм устойчивости — это обеспечение гармонии любой биологической системы с окружающей средой.

— Сейчас никакой гармонии нет?

— Проблема человека заключается в том, что мы стали слишком сильными и природа с нами не может справиться. Мне нравится высказывание знаменитого эколога Юджина Одума о том, что природа на многое способна, но ее гомеостатические механизмы не могут противостоять бульдозерам и цементу. Поэтому, с одной стороны, у нас есть, казалось бы, хорошая  новость: мы очень сильны. С другой стороны, есть и известие, которое заставляет задуматься: мы в ответе за все. Если другим видам живых существ может помочь природа, то нам природа вряд ли поможет, мы сами должны помогать и природе, и себе. Поэтому охрана природы сегодня — это приоритет как в мире, так и в стране.

Второе направление — щадящее природопользование. В любой хозяйственной деятельности человека можно находить такие щадящие формы. В энергетике можно бережно использовать природные ресурсы, предпочитать возобновляемые источники энергии. Можно развивать устойчивое лесопользование, выращивая и используя то, что тебе нужно. Это и органическое сельское хозяйство, и экотуризм. Такое направление позволяет снизить негативное воздействие на окружающую среду.

И третье, самое важное — увеличение емкости экосистем. По всем экспертным оценкам, мы сегодня превышаем емкость биосферы. Наше воздействие на среду все нарастает. У ООН есть только один термин: «наше развитие». Но на деле под этим часто понимается лишь то, что нас становится все больше и потребляем мы все больше. Мне кажется, что это не совсем верно.

— А как говорить правильно?

— Мы мало говорим о культуре, а ведь здесь опять же в основе — экологические представления. Наверное, говоря о развитии, следует подразумевать не только рост численности и потребления, но и культурное, интеллектуальное развитие. Сейчас все больше говорят об инновационном развитии, экономике знаний — это узловое направление. Наш конфликт с природой в том, что мы превышаем емкость экосистем. Можно разрешить и обеспечить себе возможность органично развиваться практически безгранично, если научимся увеличивать эту емкость.

— Как это можно сделать?

— Важный вопрос. Когда в 1992 г. в Рио-де-Жанейро на уровне ООН приняли концепцию устойчивого развития, решили, что прежде всего надо сокращать свои потребности. Как показал опыт, никто не был счастлив от этого призыва — ни развитые страны, ни развивающиеся. А в такой новой формулировке, по сути, тот же призыв звучит более привлекательно и гуманно. Мы не говорим о том, что надо ограничивать свои потребности. Мы говорим о том, что надо жить согласно своим возможностям; сможем их увеличить, сможем жить лучше.

— На зарплату?

— Если хотите. На то, что мы можем себе позволить. Если нет — придется быть скромнее. Мы можем безгранично увеличивать свои потребности только при росте несущей емкости экосистем за счет разума и технических средств, за счет своих изобретений. Это принципиально важное условие устойчивого развития — рассогласование ранее тесно связанных процессов экономического роста и негативного воздействия на среду. И это направление — из области экологических требований для обеспечения устойчивости биологических систем. Мы часто вспоминаем имя Владимира Ивановича Вернадского, а он много говорил об автотрофном человеке, который сам может создавать органические соединения из неорганики. Это часто вызывало улыбку — вряд ли мы будем фотосинтезировать и станем настоящими автотрофами. Но в широкой современной трактовке автотрофность человека можно представить как возможность удовлетворения потребностей без обеднения природного богатства. Ведь что, как не автотрофность, — возобновляемые источники энергии? Если мы используем энергию Солнца и энергию ветра, они практически неисчерпаемы для нас, и на этом получаем энергию для удовлетворения своих потребностей, вплоть до производства органических соединений. Сегодня говорить о таком еще рано, но реальные шаги в этом направлении уже есть.

— Насколько все эти направления близки к осуществлению?

— Мы активно общаемся с юристами, экономистами, политологами. Связано это с тем, что мы все больше понимаем друг друга. Приходит понимание необходимости развития гомеостатических механизмов для обеспечения устойчивости: что-то увеличивается — приходится уменьшать, что-то уменьшается — приходится увеличивать. Сегодня мы договариваемся с экономистами: они все больше думают о развитии экономических гомеостатических механизмов, и это не шутка, это требование появляется в учебниках по экономике природопользования. Мы не просто говорим, что надо что-то сокращать и в чем-то себя ограничивать. Это нормальные гомеостатические механизмы, которые нужны нам для благополучного существования. В перспективе так можно обеспечивать устойчивость не только состояния, но развития по определенной траектории.

— Звучит все это очень хорошо и разумно, но когда мы приходим в лес, в парк, видим разруху и мусор. Люди словно не осознают важность того, о чем вы сейчас говорите.

— Именно так. Не сознают, никогда об этом не задумывались, это недостаток современной системы образования. Меня тоже часто спрашивают коллеги: как же так, сколько лет мы говорим о необходимости экологизации, а ничего не меняется?

На самом деле это совершенно не так. Мы просто спешим. Лет 20 весь пул экспертного сообщества говорил о том, что надо повышать энергоэффективность, использовать возобновляемые источники. Сегодня об этом говорит президент страны, это задача развития общества. Медленно, с большим запаздыванием, но дело движется в нужном направлении.

Если ты хороший эксперт, то, что ты говоришь, должно реализовываться через 10–20 лет. Если то, что ты говоришь, реализуется уже сейчас, то для чего тогда экспертные разработки по приоритетам развития? На уровне ООН было принято решение, что мы называем современный период развития «антропоцен» — «время человека» — на основании того, что человек стал главной преобразующей геологической силой на Земле. Более 100 лет назад В.И. Вернадский писал об этом, тогда его мало кто слышал. Потребовалось 100 лет, чтобы люди поняли, что он был прав. И сейчас эти представления пришли в жизнь.

— Сегодня об этом многие говорят, но делается ли что-то?

— Если говорить о гомеостатических экономических механизмах, то это не сказки. Например, зеленая экономика. Ее идея — как можно более рационально использовать природные ресурсы: нужна минимизация природоемкости любой деятельности, энергетика должна быть устойчивой, необходимо снижение выбросов парниковых газов для сокращения влияния на климат. Сегодня об этом много говорят и пишут, мы делаем первые верные шаги, но этого недостаточно. А вот что нужно для кардинального изменения ситуации к лучшему — это большая образовательная работа.

— Вижу, у вас и учебники издаются.

— Да, мы занимаемся образовательной деятельностью, это и издания, и лекции, и семинары. Проводим Всероссийскую олимпиаду школьников по экологии — это и Центральная предметно-методическая комиссия, и жюри. Коллеги улыбаются: «Чем вы только не занимаетесь!»

— Они считают, что это несерьезно?

— Да, им кажется, что это не так важно. Но у нас интересная комиссия — известные ученые и педагоги, это помогает организовать процесс на нужном уровне, нам доверяют, это может быть одной из форм вклада академической науки в систему образования. В современной трактовке это олимпиада по экологии и устойчивому развитию, она в какой-то степени восполняет отсутствие такого предмета. Это важно для формирования мировоззрения, нужного для устойчивого развития, ребята хорошо откликаются, формируют свой клуб по интересам, приглашают нас.

— А что вы хотите получить в результате?

— Лет 20 назад вам могли ответить, что заниматься экологией и охраной окружающей среды не столь важно. Хотя и сейчас делается не так много, но уже никто не спорит с тем, что это важно и нужно. Вряд ли какой-то ответственный руководитель скажет, что не хочет об этом слышать. Немодно, нельзя, политически неграмотно. Мы добились того, что это стали артикулировать. Конечно, реализация этого во многом еще впереди, но определенное движение есть.

— А вы уверены, что это все не останется на уровне артикулирования?

— Конечно нет. Но нам некуда деваться. Число проблем и природных аномалий в ответ на антропогенное воздействие растет. По данным Росгидромета, изменение климата, как и влияние человека на эти процессы, несомненно, причем выраженность этих процессов на нашей территории в 2,5 раза сильнее, чем в среднем на планете. Это означает, что для нас это особенно актуально и оставаться в стороне мы не сможем.

По мере роста актуальности заботы о Земле это становится модным — все больше молодежных организаций в это вовлечено. Недавно проходила большая встреча студенческих организаций движения зеленых университетов — «ВузЭкоФест». Этим все больше интересуются представители бизнеса. Люди добровольно проводят какие-то акции, и это считается престижным, они сами получают от этого радость.

— Что это за акции?

— Самые разные природоохранные мероприятия. Скажем, собрать мусор вокруг Байкала. Это освещает пресса. И это хорошо. Но это не путь решения проблемы. После двух-трех таких акций молодые участники теряют интерес и энтузиазм, потому что все возвращается обратно. Но тем не менее это важные инициативы. Еще одно направление — меры по сохранению определенного вида, и это хорошо, но и это не может кардинально изменить ситуацию. Надо менять мировоззрение, отношение к себе и природе, обеспечивать баланс биосферы, сохранять природные комплексы.

— Но как можно сохранять все виды сразу?

— Вы и один вид не сохраните без природных комплексов. Если раньше считалось, что надо просто сохранить какой-то симпатичный вид, то теперь ясно, что если у него нет привычного места обитания, то его не сохранить, разве что в зоопарке. Это все связанные вещи. Мы начинали с охраны определенных видов, сейчас все больше говорим об охране биоразнообразия в целом, а оно включает всю «армию» организмов — от микроорганизмов до нас с вами. Так что это общий тренд. Для кардинального улучшения ситуации нужно изменение менталитета, системы образования. Выпускники нашей олимпиады по экологии благодарят за новое мировоззрение, отношение к миру и к себе.

— Каким образом?

— Мы системой вопросов задаем им новые тренды. Они становятся еще бóльшими энтузиастами, чем мы, выступают за специальный предмет «Экология» в школах, считают, что это нужно.

— Вы с этим согласны?

— Конечно. Но многое можно делать уже сейчас. И снова поражает энтузиазм молодых ребят, это становится модным трендом. Они находят, куда сдавать на переработку разные виды отходов, сами работают на таких пунктах. Ребята говорят, что мы изменили их мировоззрение, а они изменяют мировоззрение своих родных и близких. Надо не грустить, а что-то делать.

— В.И. Вернадский много писал о ноосфере, сфере разума. Понятно, что речь идет о коллективном разуме, когда все люди станут сознательными, что-то поймут и станут жить правильно. Как вы считаете, такое в принципе возможно?

— Если считать ноосферу сферой, где присутствуют разумные существа, а мы себя таковыми считаем, то она есть. Если говорить о ноосфере как сфере, где ее функционирование строится разумно, то ее, конечно, нет. Наверное, все же ноосфера — это не данность, это вызов. Ведь ноосфера — это когда мы будем управлять собственной эволюцией. Пока приходится признать, что мы еще не готовы. Результаты нашей деятельности у нас самих не вызывают большого восторга. Так что давайте договоримся, что ноосфера — это не данность, это вызов: сможем ли?

Отклик молодого поколения вселяет надежду. Определенные основания для этого есть. Кстати, концепцию устойчивого развития можно рассматривать как первую серьезную попытку человечества встать на путь ноосферного развития. У нас бывают периоды эйфории, потом мы себя ругаем, относимся к себе критически. Но все равно процесс идет, и я считаю, что это очень важно.

— Существует гипотеза, что цивилизации не живут больше 2–3 тыс. лет, потому что у них технологическое развитие обычно сильно опережает нравственное. Как вы думаете, может быть, судьба нашей цивилизации — скорая гибель, потому что мы технологически преуспели, а нравственно недотягиваем?

— В любом случае вряд ли стоит сидеть и ждать, всегда лучше что-то делать. Это приносит удовлетворение и радость как тебе, так и всем окружающим. Мне кажется, что это верный путь. Вряд ли стоит оценивать свое развитие по численности или по объему потребления. Есть еще третий критерий — техническое совершенство. Если 20 лет назад ни у кого не было мобильного телефона, то сейчас мы без него не можем и дня прожить. Если это считать развитием, то оно у нас есть.

Нередко от студентов можно услышать вопрос: а есть ли развитие, в чем оно состоит? Если взять первые дошедшие до нас письменные памятники культуры, от античности и даже раньше, то увидим описание тех же проблем с теми же вариантами решений, что и сейчас. Морально-этические, семейные, философские концепции! Может быть, мы не так сильно продвинулись. Так что, с одной стороны, я с вами согласен. С другой стороны, я считаю, что оптимизировать ситуацию можно. Ведь все мы живем для получения удовлетворения. А вот от чего мы его получаем — это принципиальный вопрос. Если все больше молодых людей разворачиваются в сторону экологии с горящими глазами, считают, что занимаются важным делом, значит, все не зря. Это и наука, и искусство, и морально-этические проблемы. Здесь экология — это обоснование необходимости обеспечения гармонии.

— Но ведь это что-то из мира искусства?

— Да, термин изначально из мира искусства. Но гармония — это и баланс, и соответствие. На этом строится вся культура, чувство прекрасного. Но на этом строится и устойчивость биологических систем, включая нас с вами. Нас больше всего поддерживают люди высокой культуры. Вот и направление движения. Отказаться от технических средств сейчас нельзя, но вряд ли стоит рассматривать их как главное магистральное направление развития. Что оно нам дает? Нам становится все удобнее, но в чем-то и сложнее. Так что я считаю духовное развитие приоритетом.

— Расскажите, что происходит в вашем Московском клубе устойчивого развития?

— Клуб — это сообщество экспертов, которые считают концепцию устойчивого развития приоритетом. Мы обсуждаем ключевые проблемы и пути их решения. Первые итоги работы клуба: нам нужно новое мировоззрение, нужна трансформация сознания, нужен новый подход, который определит приоритеты работы по всем направлениям. И в основе этого — представления об экологии и устойчивом развитии.

— Каковы правила экологичного человека? Что он должен делать, чего не должен?

— Нельзя прописать такие правила на все случаи жизни, для всех видов деятельности. Человека можно научить раздельному сбору мусора, а он не будет знать, что делать с батарейкой. Кто-то не будет знать, что ему делать в космическом корабле. Надо менять мировоззрение. И тогда каждый на своем месте определит конкретные правила поведения. Это должно происходить на уровне ощущения, а не потому, что он прочитал, что это хорошо или плохо. Это аспект культуры. Наверное, трудно представить себе глубоко экологичного человека с низким уровнем культуры.

— Вот экологичный человек увидел грязь на улице, ему неприятно. Он должен ее убрать или просто пройти мимо?

— Я считаю так: если ты понимаешь, что в данном случае не сможешь ничего изменить, то не стоит и браться, ты можешь принести больше пользы в другом месте. Но сам факт, что ты не можешь ничего изменить в этой ситуации, но тебе неприятно, — это уже определенный шаг в нужном направлении, и, скорее всего, ты рано или поздно сможешь изменить ситуацию. У меня сейчас в доме идет ремонт, я стараюсь уговорить мастеров бережно относиться к деревьям под окнами. Нет таких правил, но неприятно, когда это видишь.

Я бы сказал, что нужно формировать новое мировоззрение, отношение к миру и к себе на основе представлений о единстве мира. А это и наука, и искусство, и философия. Глубинное ощущение гармонии помогает определить, что хорошо и что плохо. И когда получается двигаться в этом направлении, это приносит удовлетворение и радость. Мне кажется, что если все будут «с этой стороны баррикад», то у нас все получится, тогда и баррикады будут ни к чему.

— Но будем ли мы по одну сторону баррикад? Получится ли изменить мировоззрение?

— Если драматизировать, можно поставить вопрос так: «Успеем ли мы изменить свое мировоззрение до того, как все разрушим?» Мы же в руках мироздания и, как обычно, недооцениваем меру нашего незнания. Я почти не шучу. На самом деле в течение многих лет, проводя оценки здоровья среды, приходится поражаться возможностям биосистем выживать в условиях нарастающего антропогенного воздействия — загрязнения, изменения ландшафтов. Знаменитые эксперты Донелла и Деннис Медоуз в Римском клубе предложили концепцию пределов роста. Через 20 лет, по их же оценкам, мы оказались за этими пределами. Это было в 1980–1990-х гг. — но мы до сих пор живы. Это свидетельство того, что мы недостаточно понимаем возможности биосферы. Не стоит этим злоупотреблять, но и отчаиваться не стоит: лучше попытаться понять, что происходит, и постараться принять какие-то меры для улучшения ситуации.

Интервью проведено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ

---

Источник