Правда ли, что болота — это целый мир? Какие знания они нам дают? Чем отличаются друг от друга? Что будет, если осушить все болота в мире? Почему в народных преданиях болота — это что-то зловещее? Нужно ли охранять болота и как это сделать? Об этом мы беседуем с членом-корреспондентом РАН Андреем Артуровичем Сириным, директором Центра сохранения и восстановления болотных экосистем Института лесоведения РАН.
— Андрей Артурович, в чем уникальность болотных экосистем?
— В первую очередь — в их природе. Части растений (листья, корни и т.д.) постоянно отмирают и постепенно разлагаются. В болотах за счет избыточного увлажнения и недостатка кислорода часть растительных остатков откладывается в виде торфа. Торф образует субстрат, на котором растут эти растения, и удерживает влагу. В естественном состоянии торф на 90% состоит из воды. По образному определению выдающегося советского болотоведа профессора А.Д. Дубаха, «гидрологически торфяное болото есть несомненный водоем, эксплуатационно же — несомненно, суша». По болоту можно ходить, иногда даже ездить, что для болот не очень хорошо. Растения болот сами создают субстрат, формирующий среду обитания для тех из них, которым она подходит. Поэтому вода, болотные растения и торф — неотъемлемые компоненты болот.
— Почему важно изучать болота?
— В нашей стране болота занимают примерно 10% территории, а вместе с мелкооторфованными землями, где торфа условно менее 30 см, это более 1/5 территории страны. Это в среднем. На севере, в Западной Сибири и других районах болота могут занимать до 40% и более. Здесь нужно прокладывать дороги, строить, добывать нефть, газ, другие ресурсы. Без понимания и учета специфики болот это не получится. И это нужно делать рационально, чтобы не совершить ошибок. Нередко болота требуют защиты.
— Для чего вообще они нужны? Что случилось бы, если бы вдруг болот не стало?
— Изменилось бы функционирование всей экосистемы планеты. Болота не постоянны. Они возникают в межледниковья (мы живем в такой период), потом наступает оледенение, которое, как бульдозер, срезает болота. Другие территории затапливаются водой, болота смываются. Большинство современных болот имеют голоценовый возраст — они образовались не более 15 тыс. лет назад после последнего оледенения.
— А нет ли по-настоящему древних болот?
— Встречаются. Там, где их не тронул ледник или океан. Например, на Валдайской возвышенности, куда последний ледник не смог «забраться», встречаются погребенные слои торфа, которые отлагались в предшествующее межледниковье 40–50 тыс. лет назад. Торф более давних геологических эпох превратился в уголь, частично — в нефть и газ. Так что мы многим обязаны болотам.
— Какую ценную информацию там черпают ученые?
— Все торфяные отложения по мере роста слой за слоем накапливают информацию о прошлых эпохах. Споры и пыльца растений могут рассказать о растительности территории, изотопный состав торфа — о термическом режиме прошлого, растительные остатки торфа — о самом болоте, его экологических условиях. Торфяные отложения сохраняют останки животных, артефакты и другие исторические свидетельства. Мумифицированные останки людей, погребенные и хорошо сохранившиеся в болотах, — интереснейшие объекты для исследований.
— А правда ли, что жизнь вышла из болот?
— Жизнь вышла из воды. А болота и другие переходные, так называемые экотонные, зоны между водой и сушей, видимо, сыграли немаловажную роль в этом процессе. Возможно, болота продолжают играть особую роль в развитии живой материи. Большинство болот не отличаются высоким разнообразием видов. Хотя из-за специфики среды, например, некоторые виды растений встречаются только на болотах. Но что может отличать болота — это разнообразие форм растений. Самое известное — формы сосны, описанные еще в конце XIX столетия, а в российской/советской литературе подробно представленные академиком В.Н. Сукачевым. Можно предположить, что разнообразие форм — свидетельство особой роли болот в генетическом процессе.
— Действительно ли болота — это заповедники, которые позволяют сохраниться многим исчезающим видам?
— Да. Болота создают особую среду обитания и часто служат убежищем не только для растений, но и для насекомых. За счет особого микроклимата здесь могут найти пристанище виды, для которых другие земли стали некомфортными, например из-за изменения климата. В освоенных регионах, где более плодородные и удобные земли освоены, болота могут быть последними сохранившимися малонарушенными местообитаниями, которые служат убежищами для видов других пространств.
— Вы говорите о том, что от болот мы получаем ряд услуг. Не обидно так говорить о болотах?
— Это обоснованный и принятый термин. Можно сослаться на авторитетную Межправительственную научно-политическую платформу по биоразнообразию и экосистемным услугам, куда входит и наша страна. Например, функцией считается накопление болотами углерода. Если мы ее рассматриваем с нашей, антропоцентрической точки зрения, например в отношении смягчения изменения климата, тогда это услуга.
Для болот принято выделять несколько групп услуг. Ресурсные — торф (добытый и используемый на месте для выращивания сельскохозяйственных культур или леса), дикоросы (ягоды, грибы, лекарственные растения), охотничьи виды и пр. Регулирующая услуга — гидрологическая функция болот: влияние на потоки парниковых газов и другие процессы. Отдельного внимания заслуживают биоразнообразие, рекреационное использование, эстетическое и культурное значение болот.
Для многих народов болота играют особую, сакральную роль. Не меньший интерес может представлять сама территория, занятая болотом. Часто болота — последние неосвоенные земли, и занятое ими пространство становится объектом интереса «застройщика». Занятие таких территорий проще и дешевле, чем отчуждение уже давно используемых земель, как, например, при строительстве или расширении аэропортов в Зальцбурге, Мюнхене и Цюрихе. Есть и российские примеры «эффективного освоения» болот под индустриальные проекты.
— Некоторые болота превращаются в заповедники для туристов. Там прокладывают экотропы. В Ленинградской области, например, это Сестрорецкое болото, где можно пройти по дощатой тропе, насладившись красотой места.
— Да, такие болота есть. Это отмеченное вами Сестрорецкое болото, Полистовский заповедник в Псковской области, национальный парк «Мещера» во Владимирской области, заказник «Журавлиная родина» в Талдомском районе Московской области… Примеры можно продолжать. Отношение к болотам меняется. Люди интересуются болотами, хотят их увидеть, познакомиться, сфотографировать.
— Существует ли сейчас тенденция осушения болот? Что случится с экосистемами, если осушить все болота на больших территориях? Произойдет ли экологическая катастрофа?
— Уже происходит. Болота занимают порядка 3% площади суши. Примерно 10% из них осушено: в Европе, Северной Америке, Юго-Восточной Азии. Это примерные оценки. И болота, и осушенные торфяники учитываются плохо. В отличие от других экосистем и угодий они не имеют единого хозяина. В нашей стране болота могут быть водными объектами, относиться к землям лесного фонда, сельскохозяйственным землям, землям особо охраняемых природных территорий, обороны и другим. Причем речь может идти об абсолютно одинаковых по характеристике болотах. Дистанционно из космоса достоверно можно выявить только часть болот. Многие болота, покрытые лесом, да и другие идентифицировать не удается. К сожалению, установить наличие торфа, а это обязательный признак болота, можно пока только наземным путем. Есть сложности учета и осушенных торфяников. Поэтому оценки площадей болот и осушенных торфяников приблизительны как в нашей стране, так и в мире.
Так или иначе, 10% болот осушены, а это примерно 0,3% поверхности суши. Огромные площади. Осушенные торфяники теряют углерод в результате окисления торфа, водной и ветровой эрозии. Они выделяют углекислый газ, иногда закись азота, метан из дренажных систем, растворенная и взвешенная органика поступает в водотоки и водоемы.
— Чем же это грозит?
— Заброшенные осушенные торфяники — основные объекты торфяных пожаров. Имеются оценки, опубликованные в уважаемых международных журналах, согласно которым еще на рубеже 60-х гг. прошлого столетия болота планеты в результате осушения перешли из поглотителя в источник диоксида углерода в атмосферу. Прогнозируется, что в случае снижения выбросов парниковых газов в энергетике (это ключевой фактор антропогенного влияния на климат), а также в промышленности и транспорте будет приобретать все большее значение сектор сельского и лесного хозяйств. А в нем — осушенные торфяники и торфяные пожары. Опубликованы прогнозы, согласно которым к 2050 г. — временному ориентиру Парижского соглашения по климату — осушенные торфяники могут составить от 10 до 40% недостающего сокращения выбросов парниковых газов для достижения целей этого международного соглашения.
— Каким же образом можно повлиять на ситуацию, чтобы люди перестали бездумно осушать болота, заботясь только о своих сиюминутных интересах?
— Сейчас осушение и освоение новых болот не ведется практически во всех странах. Российская Федерация — не исключение. Однако остается вопрос об уже осушенных болотах. Миллионы гектаров болот были осушены для сельского и лесного хозяйств, более миллиона пострадало от добычи торфа.
Мы не можем полностью отказаться от использования болот. Низинный торф (он темного цвета) незаменим для производства грунтовых смесей, которые необходимы для озеленения, для садовых участков. Еще более ценен сфагновый, так называемый белый торф. Большая часть овощей и цветов, выращенных в закрытом грунте, обязаны своим существованием его использованию. На его основе делаются торфяные горшочки и субстрат для домашнего цветоводства.
— А заменить его нечем?
— Пока субстрата, экономически конкурентного со сфагновым торфом, не существует. В Германии достаточно давно ведутся эксперименты по выращиванию сфагнового мха для замены такого торфа. Но промышленной перспективы пока нет. Нужна финансовая поддержка.
Однако Еврокомиссия озабочена другими проблемами. Некоторое время назад она вложила десятки миллионов евро в поддержку выращивания масличной пальмы на осушенных торфяниках Юго-Восточной Азии, прежде всего для производства биотоплива. Результат диаметрально противоположный для климата. Осушенные торфяники в условиях тропиков активно теряют углерод, выбрасывают огромные объемы парниковых газов в атмосферу. Поэтому сфагновый торф экспортируется даже в страны, где болот нет.
В Ирландии торф — ключевой топливный ресурс, основа для сельского хозяйства. Его добыча — национальная традиция. Во многих странах осушенные торфяники, используемые в сельском и лесном хозяйстве, — важный элемент экономики. Например, в Финляндии миллионы гектаров осушенных лесных земель — источник значительной части деловой древесины. Да и в целом в стране болот (suo — по-фински «болото») они играют особую роль во многих сферах жизни.
— Что же целесообразно сделать?
— В первую очередь отказаться от осушения новых болот. Иногда это крайне необходимо, например при строительстве дорог и других объектов. Но такое должно быть исключением. Необходима также оптимизация использования осушенных торфяников, в сельском хозяйстве — замена пропашных культур сенокосами. Исследования, проведенные в нашем институте, показали, что это существенно сокращает выбросы парниковых газов. Эффективно также возвращать в оборот заброшенные сенокосы на осушенных торфяниках. Помимо получения натуральных кормов, это предотвращает пожары.
— В Подмосковье очень много заброшенных торфопредприятий. Означает ли это, что торфа там больше нет?
— И не только в Подмосковье, их много по всей стране, хотя Московская область наиболее «населена» такими брошенными предприятиями. Торф там есть, просто добыча его прекратилась. После прекращения добычи такие площади рекультивируются, но, если они бросаются пользователем, как это произошло в 1990-х гг. после развала торфяной промышленности, они становятся источником экологических проблем. Они могут многие годы не зарастать растительностью, подвергаться водной и верховой эрозией.
По данным наших измерений, ежегодно только за счет эмиссии диоксида углерода они теряют углерод, соизмеримый с 10%, изымаемыми при интенсивной добыче торфа. Это основные объекты торфяных пожаров.
Вообще, торфяные пожары 2000-х гг. — в значительной степени результат непродуманной политики 1990-х гг. Доходность торфяной промышленности невысокая, оборот медленный. Экономисты-реформаторы не задумывались о возможных побочных проблемах. А торфодобывающие предприятия — часто градообразующие для населенных пунктов, где они расположены. Результат — заброшенные сухие торфяники, сложная социально-экономическая обстановка и, как следствие, неизбежность пожаров. Тем более что изменение климата, особенно рост его нестабильности, способствует возникновению пожароопасных условий. Хотя в конечном счете причина возгораний — человеческий фактор.
— Каким образом люди в этом виноваты? Жгут костры?
— Палы травы весной, неосторожное обращение с огнем. На торфяники, как, впрочем, и в лес, значительная часть пожаров приходит с других угодий. Виноваты прежде всего мы сами. А заброшенные осушенные торфоразработки — накопленный экологический ущерб, за который приходится расплачиваться нам. Впрочем, это касается не только болот.
С болотами, где торф добывался карьерным способом, методом гидроторфа и другими, особых проблем нет. По прошествии времени такие участки заболачиваются сами и через пару десятков лет часто не выглядят как нарушенные человеком. На некоторых можно собирать клюкву.
Есть проблема с полями фрезерной добычи торфа. После завершения или остановки добычи их бросать нельзя. Без рекультивации они станут постоянным источником опасности пожаров и других экологических проблем. В советское время было нормативно закреплено обязательство их рекультивации — для сельского или лесного хозяйства, или даже под рыбоводческие пруды. Но в большинстве случаев под сельское хозяйство. Отсюда и садовые участки на частично выработанных осушенных торфяниках. Злого умысла здесь не было. Садовые товарищества — это земли сельскохозяйственного назначения, что позволяло включить их в региональную и более высокую отчетность, рапортуя о поступательном росте сельскохозяйственных земель. А рекультивацию проведут садоводы.
Но в 1990-е гг. все прекратилось, торфяная промышленность практически развалилась и мы получили несколько сот тысяч гектаров брошенных невыработанных торфяников. Там осталась большая мощность торфа, земля не покрывается растительностью десятками лет, потому что площади сухие.
— А это опять же опасность возгораний?
— Они пожароопасны по определению. Оставьте свалку с горючими материалами — рано или поздно она загорится. Если не просматривается перспектива возвращения таких земель в оборот, нужно проводить вторичное обводнение, чтобы там восстанавливались водно-болотные угодья.
При разработке Водного кодекса РФ 2006 г. удалось достичь ряда успехов относительно болот. Во-первых, определить болота как особый водный объект, а не водоем, как было в прошлом кодексе. Это не только правильнее с точки зрения природы и сути болота. Это защитило многие реки, например, Западной Сибири от так называемого импактного загрязнения.
— О чем речь?
— Невозможно полностью избежать разрыва труб и разлива нефти. Если болото — это водоем, то штраф при разливе в пойме реки принципиально ниже. Хотя понятно, что разлив нефти на болоте, расположенном на водоразделе, не так опасен, как в пойме. Но разница в штрафах подталкивала к принятию неправильных решений. Водный кодекс это устранил.
Во-вторых, появилась статья 57 «Охрана болот от загрязнения и засорения». Болота как неосвоенные земли вблизи населенных пунктов всегда привлекали нездоровый интерес в плане «освоения» под свалки и другие хозяйственные нужды. В 2010 г. была анонсирована идея борьбы с пожарами путем затопления торфяников сточными водами. Но Водный кодекс такие новации запретил. Он установил, что «осушение либо иное использование болот или их частей не должно приводить к ухудшению состояния неиспользуемых частей этих болот», отразив суть болота как целостного природного объекта.
И, наконец, было установлено, что после добычи торфа рекультивация должна проводиться преимущественно путем обводнения и искусственного заболачивания. Это обеспечило законодательную базу для вторичного обводнения пожароопасных торфяников и восстановления водно-болотных угодий.
— Какую роль здесь сыграл ваш институт?
— Институт лесоведения Российской академии наук участвовал в планировании работ по обводнению пожароопасных торфяников Московской области и все последующие годы ведет мониторинг объектов обводнения. После пожаров 2010 г. по Программе предотвращения торфяных пожаров в Московской области было обводнено более 73 тыс. га торфяников. Это наиболее масштабный проект такого рода в Северном полушарии.
— Какая реальная польза от этого проекта?
— Пожары прекратились, хотя и после 2010 г. были пожароопасные годы. В соседних областях торфяные пожары происходили, а в Московской области — только единичные. Реально пожаров нет.
Была разработана методика, позволяющая на основе спутниковых данных получать информацию о текущем состоянии пожароопасных и обводненных торфяников, проводить оценку эффективности обводнения и восстановления водно-болотных угодий. Методика прошла наземную проверку и уже более десяти лет используется для объектов обводнения в Московской области и в других субъектах Российской Федерации.
На основе этой методики, результатов ее апробации и данных о потоках парниковых газов из осушенных и обводненных торфяников был предложен подход для включения обводненных торфяников в Национальный кадастр об эмиссии из источников и абсорбции поглотителями парниковых газов.
С 2020 г. данные о сокращении выбросов парниковых газов в результате обводнения торфяников в Московской области и некоторых других регионов включаются в Национальный доклад Российской Федерации, представляемый в секретариат Рамочной конвенции ООН об изменении климата.
Это небольшой, но реальный вклад, прежде всего Московской области, в достижение целей Парижского соглашения по климату. Оценки консервативные и, видимо, занижают действительное сокращение выбросов парниковых газов. Но методика дорабатывается и улучшается на основании проводимых институтом исследований. Но я считаю, что не это главное.
Нефтяная площадка среди болот Западной Сибири. Фото А. Сирина
— А что же главное?
— Прежде всего, если не полностью исчезла, то принципиально снизилась опасность торфяных пожаров. Из всех природных пожаров (а горят разные угодья — леса, степи, тундра) торфяные — самые опасные. Не только потому, что горят долго, — бывает, что они продолжаются даже под снегом зимой и переходят на следующий сезон. В мире есть примеры торфяных пожаров, которые продолжаются не один год, тлея в угольных пластах. Проблема еще и в том, что торфяные пожары сложно тушатся, из-за высокой влагоемкости торфа требуется очень много воды. Но самое опасное, о чем мало говорят: торф преимущественно тлеет. Температура горения торфа почти в два раза ниже, чем горение биомассы. В результате образуется существенно большее количество мелкодисперсных частиц, которые крайне опасны для человека.
— Мы все почувствовали это летом 2010-го…
— В 2010 г. избыточная смертность в Москве в июле-августе была 10 тыс. человек. Причина — смог и высокие температуры воздуха. По Центральному региону — несколько десятков тысяч. Это официальные цифры. Причем смертность серьезно затронула трудоспособные возрасты.
Несколько лет назад была сложная ситуация с последствиями лесных пожаров на юге Сибири, когда ветер принес продукты горения в населенные районы. Вполне вероятно, что во время этих пожаров горели и торфяные почвы. Отсюда и реакция населения.
Торфом покрыта пятая часть территории страны, а во многих регионах заболоченность намного выше. Поэтому вероятность заглубления огня и перехода лесного пожара в торфяной достаточно велика. Когда это происходит, последствия очень серьезные. Большее количество сажи, которое образуется при торфяных пожарах, имеет отдельные последствия для окружающей среды. Она переносится вплоть до Арктики, усиливая таяние снежно-ледового покрова.
— Есть ли у вас подсчеты наносимого такими пожарами вреда?
— Согласно оценкам Института народно-хозяйственного планирования РАН, ущерб от лесоторфяных пожаров 2010 г. мог составить до 1% ВВП страны. Это сотни миллиардов рублей. И это помимо невосполнимой потери людей. Поэтому обводнение пожароопасных торфяников выгодно и экономически. Это сокращение потерь от пожаров, улучшение экологической обстановки. Воссоздаваемые водно-болотные угодья привлекают внимание туристов, рыбаков, охотников. Растет стоимость земли, а это индикатор экологической обстановки. Есть примеры по Тверской области, когда частные компании вкладывались во вторичное обводнение торфяников вблизи построенных коттеджных поселков. Наконец, снижаются выбросы парниковых газов, что способствует смягчению изменений климата, восстанавливаются средообразующие функции болот, биологическое разнообразие.
— Когда в начале прошлого века начали осушать болота, было ли это ошибкой?
— Это была необходимость. В нашей стране болота начали активно осушать еще вокруг Санкт-Петербурга после его возникновения. В конце XIX в. возникла необходимость оздоровить и создать благоприятные условия экономического развития обширных заболоченных пространств на западе и северо-западе Российской империи. Были организованы две экспедиции по осушению болот — Северная (более известная по ее третьему начальнику И.К. Августиновичу) и Западная (генерал И.И. Жилинский), которые в совокупности мелиорировали несколько миллионов гектаров земель, повысив продуктивность лесов, сенокосов, улучшив транспортную доступность и нездоровый климат многих мест.
Начало осушения болот в Московской и соседних областях связано именно с экспедицией И.И. Жилинского. Ряд гидротехнических систем функционируют до сих пор и были задействованы при осуществлении программы обводнения в Московской области в 2010–2013 гг. В некоторых местах неплохо сохранились мелиоративные каналы, созданные в период функционирования земств вплоть до 1920-х гг. Проектирование и проведение этих работ проводились на крестьянские средства. Значит, так было нужно.
Вероятно, они же проверяли качество работ. Это пример эффективности контроля со стороны заказчика и частного бизнеса. Немаловажный эффект от работ по осушению болот — развитие знаний о болотах, без которых невозможно проведение таких мероприятий. А после Октябрьской революции болота, точнее их торфяные ресурсы, спасли страну.
— Каким образом?
— Гражданская война и интервенция отрезали ресурсы угля и нефти. Дров было мало. Альтернативой стал торф. План ГОЭЛРО был основан именно на торфе. 20 апреля 1918 г. выходит «Декрет о разработках торфяного топлива», организуется Главный торфяной комитет. Создается система разведки и освоения торфяных ресурсов. Было выработано четкое понимание не просто освоения болот, а их научного и технического обеспечения. Говорят, что у В.И. Ленина в Разливе был с собой курс лекций для лесничих В.Н. Сукачева «Болота, их образование, развитие и свойства» — работа, ставшая потом классической.
Есть интересная картина народного художника СССР Д.А. Налбандяна, изображающая В.И. Ленина и членов СНК, которые смотрят первый в России научно-технический фильм «Гидроторф» о гидравлическом способе добычи торфа. Возможно, в этом секрет продуманности и обоснованности принятых тогда государственных решений. Без науки и научного знания невозможно развитие страны.
Важно понять: когда стоит вопрос о существовании народа и государства, приходится жертвовать многим. Мы берем кредит у природы на наши необходимые нужды.
— А теперь настал черед отдавать этот кредит?
— Да. Другой пример: высота дамб в Голландии примерно соответствует мощности торфа, добытого за несколько столетий. Он обогрел голландцев в Средневековье, которое пришлось на так называемый малый ледниковый период, а выработанные торфяники стали самыми продуктивными сельскохозяйственными землями в Европе. Возможно, поэтому Нидерланды сейчас наиболее активны в части охраны и восстановления болот во всем мире. Ценность начинаешь понимать, только потеряв. Для болот вообще характерно, что выгодоприобретатели — одни поколения, расплачиваются — другие. И часто не ценят, что благоприятную среду создали предшественники, в том числе путем осушения болот, хотя и не без ошибок.
— Или, например, Абхазия, которая представляла собой огромное болото, где еще и малярийный комар жил. Но вот пришел герцог Ольденбургский, осушил эти болота, посадил эвкалипты — и Абхазия превратилась в райскую землю.
— И не только Абхазия. Были осушены обширные болота Колхиды, а это почти все черноморское побережье Грузии до Батуми. Сейчас нас ругают за это, но благодаря этому дикие места стали освоенными. И все с удовольствием там отдыхают.
— Чем удивляют вас болота?
— Они очень противоречивы. Лет 20 назад проводились социологические опросы, которые показали, что по эмоциональному восприятию болота опережают многие природные объекты: горы, озера, реки, леса и др. Но часто с отрицательным знаком. Это находит отражение и в нашем отношении к болотам, выработке и принятии решений.
— А что это за проект «Русское болото»?
— В 2010 г. в Тверском государственном университете прошла интересная конференция «Русское болото: между природой и культурой». Ее инициатор литературовед профессор М.В. Строганов собрал представителей самых разных регионов России, были участники из других стран, гуманитарии. Обсуждались такие темы, как «Болота в живописи», «Болота в литературе». Чрезвычайно интересно! Именно от этого зависят наше понимание болот, наше к ним отношение и их восприятие.
— Русское болото — чем оно уникально? Чем отличается от всех остальных болот?
— Болот очень много, они разные, а страна большая. Они встречаются в самых разных географических и природных условиях. С одной стороны, болота у нас специфичные, с другой стороны, они близки к болотам других, похожих территорий. Главная наша проблема (и она уходит за рамки естественно-научных): специфику и разнообразие возникающих в регионах сложностей невозможно учесть из центра ни в законодательстве, ни в управлении. Это касается и болот. Болота Западной Сибири — это крупнейший болотный регион планеты. Но болота, занимающие маленькие «блюдца» где-то в лесостепи, могут иметь не меньшее значение, чем болота обширных пространств. Те и другие важны, но подходы и решения в сфере использования и охраны могут различаться.
Например, в Арктической зоне России заболочено больше трети ее территории. Но на большинстве карт болота Арктики относят к тундрам. И на наших, и на международных. Это причина ошибок. Наличие торфа требует своих решений относительно строительства дорог, нефтегазопроводов, развития инфраструктуры и прочего. Торф защищает мерзлоту, потому что если торф сухой — он прекрасный термоизолятор. Но если он насыщен водой — это проводник тепла.
— Существуют ли места, где болот нет?
— Болота есть везде: в Арктике, тундре, степях и горах, даже в пустыне. Например, Монголия ассоциируется у нас со степями и пустыней Гоби. А в стране болота занимают почти 2% территории.
— Вы сказали о негативном восприятии болот. Многие их боятся. Считается, что это топи, где можно утонуть. В сказках и мифах там живут злые духи, которые вас туда тащат. Такие болота тоже есть?
— Конечно, есть и опасные болота, но их надо поискать — и нет гарантии, что вы их найдете. Но интересное и привлекательное найдете в них обязательно.
Интервью проведено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук